Четверть гения

а) выдающийся изобретатель (сам-три), б) талантливый химик (сам-пять) и, наконец, блестящий психолог (сам-четыре). Последний тут же мало того что принялся вовсю исследовать самих основателей НИИМПа, но очень быстро уловил их главную идею и принялся развивать ее. Тут, с одной стороны, он (они) восхищался ею и требовал скорейших публикаций; с другой - возмущался "до омерзения непрофессиональным подходом к делу".

X. ВЫБОР ПРЕДМЕТА

Коллективный изобретатель только-только подал первую заявку, коллективный химик только-только создал свою первую пластмассу, когда Игорь задумчиво сказал на очередном "ученом совете" НИИМПа:

- Ребятки, а ведь вы отступили от принципов, а?

- Как то есть?

- Очень просто. Институт создавали для решения всех мировых проблем, а на одной успокоились. К гениальности надо было найти подход - тонкости тут и без нас разработают. Тот же психологический колгений, которого мы только что сформулировали... Сейчас надо подвести итоги. Но только подводить итоги скучно. Параллельно предлагаю заняться любовью - разумеется, проблемой любви. Разработаем алгоритм влюбления, а?

...Игорь вошел в НИИМП, как соль в воду. И уже самим Трем Согласным трудно было представить, что их когда-то (месяц, три месяца, полгода назад) было всего-навсего трое. Он предложил несколько новых тестов для поисков Стратега, предложил безошибочный способ выделения Проинициатора - человека, который только мог бы стать Инициатором, если его к этому подготовить. Игорь повел друзей к знакомому биологу, члену-корреспонденту, и тот после короткой беседы начал звонить то в "Доклады Академии наук", то в "Проблемы психологии", то еще куда-то, в туманных выражениях требуя внимания "к группе очень молодых, очень сумасбродных и очень талантливых людей". Потом член-корреспондент отключил телефон и приказал:

- Через неделю принесите статью. В трех вариантах, на два печатных листа, на лист, на три странички. Для разных редакций... Приложите образцы тестов и графики.

И они написали эти варианты. Сдали. Стали ждать. Собирались вместе. Искать таланты, выводить кривые, вертеть ручки не хотелось. Предложение Игоря об алгоритме влюбления прозвучало как раз вовремя.

- Я предложил эксперимент, - сказал Игорь. - За мной и право стать его первой жертвой.

- Право - вещь непрочная, нечто юридическое, и все, - забасил Карл, эксперимент же дело серьезное. Что это за опыт, о котором подопытный знает заранее?

- А ведь верно, - Тихон задумчиво потерся щекой о собственное плечо, лучше взять испытуемого со стороны.

- Но тогда и изучать мы его будем со стороны, - уверенно отпарировал Игорь. - А тут я, ученый, окажусь внутри меня - влюбленного. Представляете?

- В принципе, - сказал Леонид, - этот опыт вообще не представляет собой ничего особо интересного. В литературе его ставили сплошь и рядом. Например, в романе "Властелин мира" или в опере "Любовный напиток"...

- А опыт над Беатриче и Бенедиктом у Шекспира?! - радостно закричал Карл. - Там же просто говорят каждому в отдельности, что другой влюблен. И все.

- Где там?

- В "Много шума из ничего".

- Ну разве это эксперимент был? - снисходительно сказал Тихон. - Взяли-то всего-навсего один прием, который в тысяче других случаев не помогает.

- Конечно! У испанцев даже поговорка есть: "Если женщина должна стать как пламень, мужчина должен быть как лед", - со вкусом произнес Игорь. - Нет, мы сначала разработаем алгоритм любви на основе всего накопленного мировым опытом, а потом уж его и применим.

- Разработаем, разработаем, - охотно согласился Карл. - Уже начали ведь. Только ты скажи, почему тебе так хочется влюбиться?

- ...Она была хороша... собой. Я смотрел на нее глазами не просто влюбленного, а влюбленного антрополога. И видел, что передо мной тот самый идеал женщины, который искали в мраморе Праксители и Мироны, отчаявшись найти его в жизни. Строго на месте были все кости, косточки и мышцы, безукоризненно правильна дуга бровей и точно прочерчен овал щеки. Только рот был чуть-чуть неправилен - достаточно, чтобы при малейшем намеке на улыбку обнажались зубы такие ослепительные, что засвечивали пленку, и у меня не осталось ее фотографий. Она говорила мне: я устала - и я нес ее на руках по Арбату. Месяц я встречал ее после работы, а от ближайшей станции метро было туда ходу восемь минут. Двадцать пять научных работ я задумал за эти двадцать пять восьмиминуток, двадцать пять идей были разработаны за эти минуты до тонкостей, насколько это было возможно без эксперимента.

Так продолжалось месяц. А через неделю после того, как этот месяц кончился, мой лучший друг попал в автомобильную катастрофу, и я ни разу не навестил его в больнице...

Через две недели после этого я насмерть разругался со своим научным руководителем - точнее, он со мной. Ругал он меня за дело, все у меня из рук валилось, но мне было все равно, и мы расстались...