Честь Шарпа

— Мог бы приказать ему закончиться. — Огромный сержант скатывал свое одеяло. Южный Эссекс совершал поход без палаток.

Капитан Д’Алембор, который никогда не участвовал в настоящем сражении, был возбужден.

— Они считают, что французы ждут за холмами.

— Но невдалеке, а? — Харпер рассмеялся. — Значит, будет сражение, да?

— Так они говорят.

— Со всем удовольствием, сэр. Это подходящий день для битвы, если не будет дождя.

— Я уверен, что мы покажем себя с лучшей стороны, сержант.

— Мы всегда так делаем, сэр. — Харпер привязал одеяло к ранцу. — Фарелл! — От крика Харпера Д’Алембор подскочил.

— Сержант? — донесся жалобный голос из темноты.

— Вставай, ты, протестантский ублюдок! Нас ждет сражение, мы будем драться!

Некоторые солдаты смеялись, некоторые стонали. Харпер усмехнулся успокоительно капитану Д’Алембору.

— Парни будут в порядке, сэр, не сомневайтесь.

Капитан Д’Алембор, что весьма понятно, сомневался, будет ли в порядке он сам. Он улыбнулся.

— Допьете чай, сержант?

— Вы — джентльмен, сэр, воистину так. Благодарю вас. — Харпер наклонил кружку и проглотил то, что оставалось, в три больших глотка. — Вы держите пари, сэр?

— Я — да.

— У меня такое чувство, что мы увидим старого друга сегодня. — Сержант сказал это просто, совершенно уверенным голосом.

Капитан Д’Алембор, который привык доверять сержанту Харперу, вздохнул. Он знал, что ирландец никогда не принимал смерть Шарпа, и капитан боялся того, что случится, когда Харперу станет ясно, что майор действительно мертв. Ходили слухи, что до того, как он встретил Шарпа, Харпер был самым недисциплинированным солдатом в армии, и Д’Алембор боялся, что он станет таким снова. Офицер осторожно подбирал слова. Это был первый раз, когда Харпер заговорил о Шарпе после казни, и Д’Алембор не хотел слишком резко разбивать надежды ирландца.

— Что, если вы не увидите его, сержант?

— Я думал об этом, так что увижу, сэр. — Харпер ударом кулака посадил на место свой кивер. Изабелла куталась в одеяло возле него. Харпер улыбнулся. — Не может быть, чтобы Носатый повесил его — не после того, как Шарп спас ему жизнь, сэр. И никаким образом лягушатники не могли убить его, стало быть, он должен быть живой. Он вернется, сэр, и если мы идем сражаться, то там он и будет. Фунт говорит, что я прав.

Д’Алембор усмехнулся.

— У вас нет фунта.

— Сегодня вечером будет, однако. Фарелл! Ты, языческий ублюдок! Вставай! — Харпер оглянулся на офицера. — Фунт?

— Вам нужны деньги, Харп. Вы женитесь.

— Христос! Не говорите об этом. — Харпер казался мрачным. — Я все-таки ставлю фунт, сэр.

— Я принимаю.

В долине пела труба. В темноте тысячи солдат строились. Позади у них был эпический поход через горы, и за следующим холмом — Витория.

Они отправились в путь на рассвете, колонны разъединились снова, но все двигались в восточном направлении, двигались на врага. Колоны шли через туманные долины, шли к Витории, шли к сокровищам империи и собирались сражаться.

Глава 19

Дождь, наконец, прекратился, и на рассвете в понедельник, 21-го июня 1813 года ослепительное солнце пускало золотые стрелы вдоль долины Памплоны, отражаясь от шпилей Витории, и слепило глаза немногих британских всадников, которые поднялись на холмы к западу от города.

Они не могли видеть ничего во французском расположении ниже них. Широкая долина, в которой стояла Витория, была покрыта туманом — туманом, который стал еще гуще от дымов бесчисленных походных костров. Всадники дозора, казалось, были одни в этом диком, великолепном пейзаже.

Небо было бесконечно ясно. Долины скрыты туманом, восток сиял огнем восходящего солнца, а на севере и на юге британские всадники могли видеть протянувшиеся горные хребты, четко, как на гравюре, обрисованные на фоне бледного неба. После стольких дней дождей и низкой облачности казалось почти неприличным сражаться в такой день, как этот. И все же сражаться придется, потому что по воле маршала Журдена и генерала Веллингтона сто сорок тысяч солдат пришли в эту туманную равнину, над которой, как странный остров в Белом море, выступали шпили собора Витории, позолоченные солнцем.

С запада, по долинам, которые были укрыты клочьями редеющего тумана и полумраком, совершала марш британская армия. Солдаты еще не согрелись после ночи, и лишь немногие разговаривали или пели во время марша, дожидаясь солнца и запаха пороха, которые поднимут им настроение. В каждой роте можно было услышать свистящее шипение камня по стали. Точильные камни были розданы, и солдаты точили штыки на ходу, втайне молясь, чтобы им не пришлось использовать их.