Честь Шарпа

Позади него, стоя по команде «вольно» с замками мушкетов, обернутыми с тряпками, и дулами, заткнутыми пробками, чтобы защитить от дождя стволы, ждали пять рот пехоты.

Гребень, как было известно Шарпу, находился на расстоянии в пятьсот ярдов. Через несколько минут противник будет на этом гребне, и его работа состоит в том, чтобы не дать ему перейти мост. Простая работа, работа солдата. Работа была куда легче, потому что весна 1813 года была поздней, погода не принесла в эти пограничные холмы ничего, кроме проливных дождей, и поток под мостом был глубок, быстр и непроходим. Противник должен был пройти по мосту, где его ждал Шарп, или не пересекать поток вообще.

— Сэр? — Д’Алембор, капитан Легкой роты, казалось, побаивался, как бы не спровоцировать проявление вредного характера майора Шарпа.

— Капитан?

— Штабной офицер скачет, сэр.

Шарп проворчал что-то, но ничего не сказал. Он услышал, как стук копыт замедлился у него за спиной, затем лошадь появилась прямо перед ним, и взволнованный кавалерийский лейтенант посмотрел на него сверху:

— Майор Шарп?

Взгляд темных глаз, уверенных и сердитых, поднимался от позолоченных шпор лейтенанта, его сапог, густо забрызганных грязью, синего шерстяного плаща, покуда не встретил взгляд взволнованного штабного офицера.

— Вы стоите у меня на дороге, лейтенант.

— Прошу прощения, сэр.

Лейтенант торопливо отвел лошадь в сторону. Он проделал трудный путь, скакал через трудно проходимую местность и гордился своей поездкой. Его кобыла беспокоилась, чувствуя возбужденное состояние наездника.

— Наилучшие пожелания от генерала Престона, сэр, и противник двигается в вашем направлении.

— У меня есть пикеты на горном хребте, — сказал Шарп нелюбезно. — Я видел противника полчаса назад.

— Да, сэр.

Шарп уставился на горный хребет. Лейтенант задавался вопросом, должен ли он спокойно ехать дальше, когда внезапно высокий стрелок посмотрел на него снова:

— Вы говорите по-французски?

Лейтенант, который был взволнован первой встречей с майором Ричардом Шарпом, кивнул.

— Да, сэр.

— Насколько хорошо?

Кавалерист улыбнулся:

— Tres bien, Monsieur, jeparle…

— Я не просил устраивать проклятую демонстрацию! Ответьте мне.

Лейтенант был испуган сердитым выговором.

— Я говорю хорошо, сэр.

Шарп уставился на него. Лейтенант подумал, что это был точь-в-точь такой взгляд, каким мог смотреть палач на пухлую и некогда привилегированную жертву.

— Как вас зовут, лейтенант?

— Трампер-Джонс, сэр.

— У вас есть белый носовой платок?

Эта беседа, подумал Трампер-Джонс, становилась все более и более странной.

— Да, сэр.

— Хорошо.

Шарп отвернулся в сторону горного хребта, к седловине среди скал, куда вела дорога из-за горизонта.

Это будет, думал он, отвратное завершение дня. Британская армия очищала дороги в восточном направлении от португальской границы. Они оттесняли французские заставы и громили французские гарнизоны, готовя дороги для летней кампании армии.

И в этот холодный, дождливый и ветреный день пять британских батальонов напали на маленький французский гарнизон на реке Тормес. В пяти милях позади французов, на дороге, по которой они отступали, был этот мост. Шарп с половиной батальона и ротой стрелков был послал кружным путем, чтобы заблокировать отступление. Его задача была проста: задержать французов достаточно долго, чтобы дать другим батальонам подойти и завершить дело. Это было так просто — и все же теперь, притом что день с утра не предвещал ничего дурного, на душе у Шарпа было кисло и горько.

— Сэр? — Шарп оглянулся. Лейтенант предлагал ему свернутый льняной носовой платок. Трампер-Джонс нервно улыбнулся: — Вы просили носовой платок, сэр?

— Я не собираюсь сморкаться, дубина вы этакая! Это для капитуляции! — Шарп нахмурился и отошел на два шага.

Майкл Трампер-Джонс смотрел ему вслед. Да, конечно, одна тысяча пятьсот французов приближались к этому небольшому войску — менее чем четыре сотни человек, но ничто из того, что Трампер-Джонс услышал о Ричарде Шарпе, не подготовило его к мысли об этой внезапной готовности сдаться. Слава Шарпа уже достигла берегов Англии, откуда Майкл Трампер-Джонс не так давно приплыл, чтобы присоединиться к армии, и чем ближе он приближался к боевым порядкам, тем чаще он слышал его имя. Шарп был солдатом из солдат, человеком, одобрения которого жадно добивались другие воины, его имя служило как бы пробным камнем профессиональной компетентности, и, тем не менее, было очевидно, что этот человек готов был сдаться без боя.

Лейтенант Майкл Трампер-Джонс, потрясенный этой мыслью, украдкой смотрел на лицо, потемневшее от солнца и ветра. Это было красивое лицо, подпорченное только шрамом, который оттягивал книзу левый глаз Шарпа, придавая его лицу насмешливое выражение. Трампер-Джонс не знал, что это вызванное шрамом выражение исчезает с улыбкой.