Честь имею

Отъехав порядка пяти миль, я стал присматривать удобное место для стоянки. Уже начинало вечереть, и было самое время остановиться. Наконец я увидел на холме небольшую рощицу со сбегающим ручейком, теряющимся где-то вдали. Послав Ларта вперед проверить и подготовить место, мы двинулись вслед за ним. Место оказалось отличным, с холма было прекрасно видно дорогу на пару миль в обе стороны, благо мы двигались в степной зоне, и только на горизонте виднелся лес. Чуть ниже вершины бил довольно мощный ключ чистой холодной воды, образующий ручеек, при этом со стороны дороги он был прикрыт густым кустарником.

К нашему приезду Ларт уже развел костер и расчищал место под ночлег. Расседлав и освободив коней от поклажи, мы пустили их пастись, предварительно стреножив. Пока я натягивал полотно в виде палатки и рубил ветки растущих среди дубов елей, устилая ими пол в палатке, Ларт занимался приготовлением пищи. Дамы в это время спустились к ручью, прихватив с собой сверток с вещами. Вскоре над поляной поплыл аппетитный запах густой похлебки, приправленной специями и пряными травами.

Рот невольно наполнялся слюной. Вот только котят кормить было нечем, как-то в суете не успели ничего подстрелить сегодня, а в запасах был только копченый окорок. Я налил в свой котелок похлебки, покрошив дополнительно туда еще окорока, и поставил в сторонку остывать: может, это будут есть.

В это время вернулись дамы, и я увидел, что принцесса и ее молодая попутчица одеты в охотничьи костюмы, состоящие из курточки и штанишек. На ноги были надеты коротенькие сапожки, а пояса оттягивали кинжалы приличных размеров. Третья попутчица одета была попроще, в грубоватую коричневую рубаху и темно-серую юбку. Она не расставалась с арбалетом и сумкой с болтами, надетой через плечо. Засмотревшись на женщин, Ларт чуть не опрокинул котел с похлебкой, а на меня снова напал столбняк. И только представив, какой, наверное, у меня глупый вид, я постарался вернуться в свое обычное состояние. Правда, мне помогла в этом принцесса, начавшая возмущаться похлебкой, которую ей подали.

– Я не собираюсь питаться едой сервов и солдат, потрудитесь впредь кормить меня подобающе!

Правда, похлебку съела всю, отказавшись от травяного настоя. После этого она залезла в палатку и до самого утра оттуда не выходила. Самая старшая помогла Ларту помыть посуду и тоже устроилась спать, только возле палатки. Я, прихватив корзину с котятами и отойдя, чтобы нас не было видно с нашей стоянки, выпустил котят и поставил перед ними котелок с похлебкой. Мне было интересно, будут они есть или нет.

Сделав свои дела, котята подходили к котелку, нюхали, фыркали и отходили. Через некоторое время снова подходили, нюхали, фыркали, жалобно смотрели на меня и мявкали. Но правильно говорят – голод не тетка, и в конце концов котелок был очищен и вылизан. Посадив этих обормотов обратно в корзину, я отправился спать. С вечера, как всегда, дежурил Ларт, а я с середины ночи. Просто боялся, что, не имея привычки к таким дежурствам, Ларт уснет, и в это время произойти может все что угодно. Завернувшись в плащ и положив голову на седло, я попытался заснуть.

Уже выработались определенные инстинкты, и я проснулся как всегда сам и в одно и то же время. Протер глаза, зевнул и отправил Ларта спать, а после умылся, спустившись к ручью. Усевшись спиной к костру, я попытался вспомнить карту этой местности и продумать маршрут движения.

Откуда я знал карту? Так Алекса учили не только мечом махать, но и географии, истории, экономике (ну, такой, какую сами знали), манерам и танцам. Алекс был очень прилежен в учебе, потому что знал: в определенный момент ему придется покинуть семью, и рассчитывать он будет только на себя, а все эти знания будут ему только подспорьем и помощниками. Особенно налегал на боевые искусства, от которых зависела порой жизнь.

Он очень любил свою семью – маму и старшего брата, – а особенно «Мышонка», свою младшую, непоседливую и шкодливую сестренку. Когда он уходил, ей было всего пять лет, она пришла попрощаться, обняла его и, когда он наклонился, прошептала ему на ухо, что она его сильно-сильно любит и чтобы он долго не ходил смотреть мир, а быстро-быстро посмотрел и возвращался домой, а она будет его ждать и скучать. Она просто не понимала, что они больше никогда не увидятся. Он до крови закусил тогда губу, чтобы не потерять лицо пролив слезы.

Со мной происходило что-то странное: сознание Алекса и мое с каждым днем переплетались все сильней. Мы сливались в одного человека, боль и переживания Алекса я уже переживал как свои собственные, его знания и умения становились моими, но при этом я ничего не терял из прошлых знаний и опыта. Даже наоборот – недавно я заметил, что моя память обострилась настолько, что напрягшись я мог вспомнить все что угодно, до мельчайших подробностей. Вот такой странный и даже пугающий симбиоз.