Честь и меч

Впрочем, вскоре лица многих разгладились. И тем дальше, тем больше было радости. Проводивший прочесывание Завалишин освободил многих, считавшихся погибшим, и направлял на холм. Разбросанные вчера по округе рыцари и оруженосцы сумели уцелеть — сначала их скрыла темнота, потом огры собрали силы и нанесли неудачный удар по холму. Только потом началось прочесывание окрестностей, но к этому времени подошла центурия Кудрявцева. Люди шли и шли. Игорь прикинул, сколько же их и понял, что после выздоровления раненых и искалеченных легион вновь превратится в грозную силу.

Для пришедших спасение было чудо. Еще большее, чем для осажденных на холме. Собравшиеся вместе должны были умереть быстро и мучительно без малейшего шанса дожить до полудня, а оказавшиеся в лесах — медленно и мучительно. Они молили Господа о чуде, или хотя бы о возможности быть достойно похороненными, а не быть разорванными и сожранными тварями.

И чудо пришло. Орков и кентавров, сотнями бродящих по окрестностям разогнали и уничтожили, раненым оказали помощь. И называлось это чудо Игорь Кудрявцев — Архангел Божий, посланный Господом на помощь людям.

Он пытался им объяснить — мальчик с серым от усталости и недосыпания лицом, что он такой же просто смертный, как они, и благодарить надо воинов и самомнение огров. Но чем больше Игорь говорил, тем больше люди верили в чудо, поскольку сипящий парнишка сам по себе не сумел бы разгромить врага. Они, ветераны с опытным полководцем, были разбиты, а мальчик мог победить, только ведомый Господом.

Ему кланялись, кто мог, и крестили, кто больше ни к чему не был приспособлен, не только как спасителя и победителя нечисти, но и как Посланца Божьего, направленного им на помощь и которому они были обязаны жизнью. И они понимали это и молили Господа и сына Гроссмейстера, почти как Сына Божьего, благодаря за помощь.

Игорь выдержал это славословие с полчаса. Каждому, разумеется, нравится, когда его хвалят, но когда воспринимают тебя как небожителя, хватают за руку, а кто-то норовит ее и поцеловать… Этим людям надо отдохнуть и прийти в себя, а его кажется зовут к раненому Дмитрию Краснокутскому, который будет не так словоохотлив.

К обеду появился старший Иваренков с длиннющим обозом. Здорово же он нарассказывал, если с ним отправили столько повозок. Впрочем, добрая доля их предназначалась для раненых, но и телам тварей достанется.

— Ваша Милость, делегация вас продолжает ждать. Мало того к голове думы присоединился и господин мэр.

Игорь поморщился:

— Что еще там случилось?

Они сидели у постели раненого Краснокутского. Вчера орки перебили ему обе ноги и распороли живот. Даже по меркам Зоны ранение тяжелое. Сегодня он чувствовал себя лучше. Конечно, на ноги ему встать не раньше, чем через три недели. Но аппетит вернулся. И все — Краснокутский, Игорь, центурион, Милорадович и присоединившийся Сергей наворачивали сваренную в кухне легиона кашу. Был обед.

— Я Ваша Милость, когда вернулся, напугал всех — решили, центурия разбита, воины погибли, а я единственный, кто уцелел.

— Не высоко же ценят нас эти купчишки, — проворчал Милорадович.

— Ну, господин граф, у них был повод, — Сергей покосился на Краснокутского, и пробормотал: — простите, Веша Светлость.

— Пустое, — махнул рукой Дмитрий Краснокутский, — сами виноваты. И чем все закончилось?

— Вообще-то, больше всех вопил Магистр Александр, а купцы помалкивали, хотя и они всех похоронили. Мне пришлось убеждать народ, что дело обстоит по-другому, и наоборот, это мы всех разбили. В результате мэрия срочно выделила повозки, послали за мэром, чтобы вас встретить, — засмеялся Иваренков, — но у меня все-таки осталось впечатление, они мне до конца не поверили. Пока вы не появитесь перед ними, Ваша Милость, с горой дохлых тварей, они будут мучаться сомнениями, не обманул ли я. Уж как-то неожиданна для них победа. Кстати, потом нам надо будет как-нибудь отблагодарить Его Преосвященство Архиепископа Новодмитриевского и Его Милость Магистра Александра Низвольского.

— Едем, — согласно кивнул Игорь. — Порадуем комиссию по встрече.

Собственно, делать здесь было больше нечего. Нечисть разгромили, остатки переловили или разогнали. Раненых и погибших аккуратно размещают на повозках. Осталось погрузить тварей и все. Но это сделают и без него. А ему надо быть в столице. Он чувствовал — война на сегодня заканчивается. Зато начинается политика.

— Ваша Светлость, вы с нами?

Краснокутский отрицательно покачал головой.

— Я поеду с ранеными. А вы отправляйтесь, Ваша Милость. Здесь уже делать нечего, нечисть дыхнуть боится, а не то, что нападать.

Он не стал хвалить Игоря и рассыпаться в благодарности. Старый воин чувствовал себя неловко. Перед выходом в поход он публично заявил, что «этот мальчишка» ни к чему не способен, а за него все делают те, кто поднимает сына Гроссмейстера.

Теперь Краснокутский понимал — был не прав. И еще понимал — рядом с ним великий воин и служить ему за честь любому рыцарю. Если не весь пятый легион, то его командир становился преданным союзником будущего Гроссмейстера.