Чертов мост

Петельников отдохнул. Подкоп, нужен подкоп. До моря тут недалеко - обрыв же. Найти бы консервную банку или какую-нибудь железку. Он вспомнил про спички, купленные в столовой.

Оперуполномоченный чиркнул одну и закрыл глаза - маленькое желтое пламя показалось атомной вспышкой. На второй спичке глаза привыкли. Он осмотрелся…

Мусор и пыль… Доски от стен сорваны. Ни одной железки, кроме мятой канистры. Да и не поможет тут никакая железка - подпол был выбит в серовато-зеленой глине, крепкой, как асфальт. Ее взял бы только лом, и Петельников теперь не знал, в какой стороне море.

Поджечь, поджечь мусор, куски дерева и половицы над головой - пусть горит этот дом ясным огнем… Доски выгорят, и он выйдет. Нет, не выйдет,- он сгорит первым. Скорее всего, задохнется дымом.

Стучать в половицы, пока кто-нибудь не услышит. Он схватил рейку и ударил в доски над головой, но гнилое дерево разломилось на несколько кусков. Петельников схватил вторую - она тоже обломилась еще в руках.

Тогда кричать. Он замешкался, не зная, что выкрикивать. Караул, помогите? Ему, оперуполномоченному уголовного розыска, кричать такие слова… И он заорал: «А-а-а… стараясь звуком прошибить могильные стены.

Не зная уж и зачем, он вновь зажег спичку и стал осматривать пол. Ничего. Мусор, тьма и глухие стены. Много бумажек, желтых, полуистлевших, как клочки папируса. Один, неожиданно свежий, лежал поверху. Он поднял его, чиркнул новую спичку и осмотрел. «Ава, доченька… Заточенный! Тот же почерк, тот же карандаш, что и в бутылочной записке.

Вот, значит, как. В этом доме сидел человек, который написал записку, сунул в бутылку, запечатал глиной и, видимо, незаметно швырнул меж оконных досок под обрыв. Потом его опустили в этот подпол, где он тоже пытался что-то написать, но, вероятно, не успел. «Ава, доченька…» Скорее всего помешал он, капитан, когда подошел ночью к дому. Этот человек, заточенный, стар, у него есть дочь со странным именем Ава, которая живет, видимо, в поселке. Этот человек наивен, коли полагается на такую почту

Да, но при чем тут он, Петельников? Он-то как попал в поле зрения тех, которые заточали или что там делали? Попал просто. Его запомнил тот самый глаз. Может, глаз и был Олегов? Нет, того Олега к нему подослали, чтобы убрать. И вот капитан милиции сидит в подполе…

Нелепость. Жуткая нелепость. Ему стало обидно до боли в скулах, и эта обида предательски двигалась к глазам… Что ж - смерть в подвале?

Оставалось надеяться на случай. Сюда мог забрести турист или могли переночевать отпускники. Оставалось ждать. Поэтому нужно беречь силы.

Он лег на мусор и начал слушать землю.

Больше всего он страдал от беляшей, съеденных вечером, - хотелось пить. Если он умрет, то от жажды. Болела голова и шея. Он не знал, ночь ли еще, утро или пошел второй день - часы его стояли. В темноте и тишине время словно замерло. И мерить его он мог только степенью жажды.

Видимо, он дремал. Или забывался. Тогда видел майора, который подергивал седеющие усики и повторял: «Эх, капитан… За ним, за майором, на маленьком столе стоял пузатый графин с водой. Вадим пытался его схватить, поднимал руку, но слова начальника: «Эх, капитан» - останавливали.

А майор вдруг сказал: «Эх ты, Сивый». Петельников удивился - он был темный: белая кожа и черные блестящие прямые волосы. Он удивился и открыл глаза, вперившись взглядом в темноту.

- Сивый, рви эту, - глухо сказал наверху вроде бы женский голос.

Петельников вскочил и крикнул не своим, хриплым дискантом.

- Эй, кто там!?

Наверху моментально все стихло.

- Откройте, откройте!

Быстрый звук каких-то шлепающих - босых? - шагов пересек дом с угла на угол. Видимо, это были ребята, которых испугал его замогильный крик.

Он схватил рейку и начал стучать - дети любопытны, должны вернуться. Но рейка сразу же обломилась. Тогда он стал хватать обломки и швырять их в крышку подпола. Ноги дрожали, сверху сыпался песок, в ушах стоял гул, не хватало воздуха, а он швырял и швырял…

- Кто стучит? - спросил звонкий голос.

- Ребята, откройте! Скорее откройте!

- Тут бревно…

- Позовите взрослых! Только не убегайте!

- Попробуем рычагом. Сивый, давай-ка, ты гантели жмешь…

Они завозились, кряхтя и поругиваясь. Видимо, не могли кайти

подходящего рычага. Потом что-то застучало, потом покатилось, потом упало… И вдруг - тишина.

Петельников напрягся, непроизвольно взметнул руки туда, к полу дома, к своему потолку…

В тишине неуверенно скрипнуло, но не так, как скрипят железные петли дверей и калиток, а глуховато, когда доска трется о доску. И Петельников увидел над собой прямоугольник света и две головы.

- Ребятки, детки… - пробормотал он, бросился вверх, но не допрыгнул, сорвался и упал на колени.

Ребята опустили широкую доску, по которой он выполз муравьем…

Жаркое солнце через открытую дверь ударило ему в лицо. Он схватился за глаза и притих.

- Сколько времени? - хрипло спросил он.

- Часа три, - ответил высокий смуглый мальчик.

Вадим просидел ночь и полдня и теперь по-дурацки улыбался, радуясь белому свету.

- А зачем вы туда залезли? - поинтересовался другой перенек, Сивый.

- Меня посадили.

- Кто?