Черта горизонта

Владычица! Праматерь! Анаит!
Ты, без которой в мире все мертво,
Ты видишь, как душа моя горит,
Ее огонь от твоего огня.
Мне мужем стал двойник Ваагна твоего,
Избранницей небес ты сделала меня.
Зачем же ныне отнимаешь ты
Дары своей безмерной доброты?..
Нас на вершину счастья для того ль
Возводят боги, чтобы в тот же час
Низвергнуть в бездну, видеть нашу боль,
Любуясь, как мы катимся ко дну?
Затем ли высоко возносят нас,
Чтобы падения измерить глубину?
Нет, легче от рожденья быть слепым,
Чем видеть солнце и проститься с ним!
Верни мне сердце моего Ара.
Оно украдено. О, как хитра
Та, сладострастная… Ты видишь — свет померк.
Пускай разлучницу Ара отверг, —
Посланьем отказав колдунье той, —
Он с ней неутоленною мечтой,
Он с ней во сне, он у нее, он там,
Он бродит, ничего не видя, днем
И ночью вновь зовет: «Астарта…», «Шамирам…»
О, это имя! Яд змеиный в нем.
Ты, Анаит, была ко мне добра,
Не для того ль ты мне, златая мать,
Так безвозвратно отдала Ара,
Чтобы от сердца с кровью оторвать?
Своей ли волей отнимаешь дар,
Иль эта ассирийская Иштар
Тебя ведет по темному пути,
И ты идешь, срамя армянский край?..
Прости меня, прости меня, прости,
И не отвергни, и не покарай!
Но если в чем-то есть вина моя,
И если Шамирам достойнее, чем я,
И если навсегда из моего гнезда
Любовь умчалась прочь, как птица… О, тогда,
Тогда мне силу дай, дай силу, Анаит,
Пускай к врагу мой стон не долетит!
Чтоб женской гордости алмазная броня
Была неуязвимой, ты меня
Не покидай! Владычица, приди!
Заступница моя, дай силу мне,
От смертной чаши руку отведи
В тот грозный час, что мне страшней всего.
Дай мне для сына жить в родной стране,
Жить для Анушавана моего!
Ара.
Я ночью видел сон. Ужасный сон!
Иду знакомым берегом реки.
То, может быть, Аракс? Конечно, он.
Сияло небо. От прохладных гор
Навстречу мне летели ветерки.
Был беспечален утренний простор,
Легко на сердце и шаги легки,
И всех цветов я слышал голоса,
И наша величавая краса —
В суровом серебре парчовых риз
В тумане чуть поблескивал Масис.
Вдруг из теснины выхлестнул поток
И зашумел почти у самых ног.
Сверкая пеной, бешено крутясь,
Он в злобных волнах нес и кровь и грязь.
Настиг, ударил мне наперерез
И с грозным ревом в Тартаре исчез.
Аракс — о чудо! — не смешался с ним.
Драконопобедителем храним,
Он, чистоводный, блещущий как меч,
Взметнулся, чтобы тот поток рассечь,
Рассек его, ударясь грудь о грудь,
И дальше устремил свободный путь.
Растерянный, один, совсем один
Над краем завывающих стремнин,
Не находя спасения вокруг, —
Я кинулся в клокочущий поток,
Чтобы достичь Аракса вплавь, и вдруг
Почувствовал, что сил лишаюсь я,
В борьбе со злой водою изнемог,
Влекусь уже во власти забытья,
Тисками волн разгоряченных сжат,
И волны мчат меня, теснят, кружат,
Покорного, как жертва палачу,
И вместе с ними в бездну я лечу…
И в Тартаре, в безвестной глубине
Я слышал в безысходном полусне:
Аракс поет прозрачною волной,
В горах, в лугах рыданьями звеня,
Как будто он прощается со мной
Или зовет меня…