Чёрт не дремлет

Всё это было в сущности правдой; то, что не было правдой, было правдоподобно, а это ещё хуже.

Потом выступали другие ораторы, смычковые, медные, деревянные, представители различных учреждении, и было выяснено, что Барнабаш Кос — чудовище, а также главное, если не единственное препятствие к дальнейшему развитию нашей музыки.

Под конец кассир изложил некоторые финансовые обстоятельства, выразительно дополнявшие портрет Барнабаша Коса. Выводы из этих обстоятельств должны были быть сделаны уже в другой плоскости.

Затем Барнабаша Коса сняли, и разошлись с чувством глубокого удовлетворения, считая, что покончили со всеми трудностями, накопившимися в нашем музыкальном мире за последнее десятилетие.

Директор Мелих и главный редактор Янкович встретили однажды Барнабаша Коса.

— Честь праце, товарищ Кос, — сказали они дружески.

— Честь праце, — ответил Кос. — Как поживаете, братцы?

— Помаленьку, — ответил Мелих.

Янкович перебил его:

— Мелих недавно получил государственную премию за новый способ офсетной печати. Его применяют уже в четырёх типографиях!

— Да брось ты, товарищ депутат, — сказал Мелих с укоризненной улыбкой.

Потом друзья рассказали об общих знакомых, по случайному совпадению, главным образом молодых людях, которые отличились на той или иной работе, и вдруг заметили, что Барнабаш Кос сконфуженно молчит.

— А как ты? — обратились они к нему.

— Я? — ответил Кос. — Теперь уже лучше… Я играю в одном небольшом оркестре… Но надеюсь получить место в театре.

Он смущённо пробормотал, что некоторое время был без работы, что у него были неприятности из-за финансовых операций, в которых он ничего не понимал, но которые были узаконены его подписью в то время, когда он был, как он сам выразился, заклятым врагом нашего искусства. Потом задумчиво добавил, вне всякой видимой связи с тем, что говорил раньше:

— Ведь я… я играю на треугольнике…

Они расстались, и Мелих с Янковичем пошли своей дорогой.

— В нём никогда не было искры, — сказал Мелих. — Он казался мне хорошим парнем, но без огня.

— Да, — ответил Янкович, — и я всегда так думал. Достаточно было на него взглянуть…

— Да. Достаточно было на него взглянуть… А ведь если бы он работал над собой, он мог бы стать неплохим музыкантом.

Потом они стали говорить о другом. Янкович вспомнил, что нашёл прекрасного заведующего иностранным отделом. Мелих рассказал о каких-то двух ребятах, которые не сегодня-завтра смогут руководить целым предприятием.

— Наш Добровец? — воодушевился он. — О, это крепкий парень, за него я ручаюсь! Можешь мне поверить, я изучил Франтишека до мозга костей…

И они пошли дальше, искренне восхищённые своими людьми; они действительно изучили их до мозга костей, верили им и не могли в них ошибиться.

Перевод В. Савицкого.

Из дневника паразита

13. V.19… Наконец-то! Моё стихотворение напечатали! Я, как говорится, вошёл в литературу; по алфавиту я — сразу за Гвездославом[24].

14. V.19… Удивительно, какая кругом безграмотность! Из ста людей, с которыми я разговаривал, добрая сотня и понятия не имеет, что меня напечатали.

27. V.19… Вышла статья «О надеждах нашей поэзии». Там упоминают и меня — среди «подающих надежды и заслуживающих внимания и заботы талантов». Правда, моё имя приводят в самом конце, но ведь горьким и тернистым был путь и Янка Краля[25].

Интересно, что на первое место там ставят «талантливого молодого поэта» Штефана Черника! Я знаю Черника по факультету: заурядный, серый, ничем не примечательный ум… На дискуссиях я всегда выступал с заключительным словом, а он ни разу рта не раскрыл и никогда не выдерживал более шести-семи часов. Серенькая личность…

11. VI.19… Мне вернули мои новые стихи. Ну, конечно! В редакционном совете сплошь поэты… Ах, до чего они боятся молодых, более способных, более талантливых… Смертельно, панически боятся.

Поразительно, что печатают этого Черника!.. Целый столбец отвели, а вещь-то заведомо заурядная!.. И ещё говорят об объективности, о том, что надо растить творческие кадры… Только расхолаживают.

Ну, ничего — ведь и Сладковича…[26]

21. VI.19… Мне вернули рассказ. Будто бы «слишком чувствуется влияние Кукучина». (Тупицы! Я-то знаю, что это Есенский[27], а не Кукучин. И такие люди хотят руководить нашей литературой!..)

Вышел рассказ какого-то Яна Подбела. Кто такой Ян Подбел? Кто о нём когда слышал?

Затирают даровитых, губят молодые, подающие надежды таланты..

29. VI.19… Без конца только Подбел и Черник! Словно нет других молодых авторов, более достойных! Что в них нашли? Ах, уж эти обходные дорожки, интриги, семейственность…

17. VII.19… Невероятно! Черник напечатал отрывок из поэмы! Черник! Этот олух!

В театре мне показали Подбела. Заносчивый, противный мальчишка. Молоко на губах не обсохло, штаны сам застёгивать не научился, а туда же — воображает себя молодым Пушкиным!

Ну и перспективы!.. Благодарю покорно.