Черт из табакерки

Врач посмотрела на нас мутным взглядом, судорожно взвизгнула еще раз и упала между стеной и столом. Мы забегали вокруг нее, бессмысленно хватаясь за ненужные предметы. Перепуганная насмерть Клеопатра, очевидно, не ожидавшая, что столь большой и грузный враг сдастся без боя, моментально забилась в угол. Дюшка принялась выть.

Томочка пыталась остановить при помощи перекиси водорода и кухонного полотенца быстро бегущую реку крови, Аня заходилась в истерическом вопле.

– Умрет, сейчас умрет, обязательно умрет.

Кристина с круглыми от страха глазами капала в рюмку валокордин, Верочка подсовывала под голову несчастной докторицы подушку… В довершение картины Машка разинула рот и принялась орать с такой силой, что разом перекричала всех. Первым опомнился папенька.

– Слышь, девка, – велел он мне, – вызывай “Скорую”.

– Так уже приехала одна, – невпопад возразила я.

– Этой “Скорой” самой помощь нужна.

Я схватилась за телефон. Минут через пятнадцать два молодых мужика в голубых халатах остановили кровотечение и привели педиатра в чувство. Захлопнув железные чемоданы, медики дружной группой двинулись к двери.

– Эй, эй, погодите, – ожила Аня, – а моя дочь, она умирает, стекло съела, огромный кусок.

Один из врачей, высокий и темноволосый, спросил:

– Съела-то давно?

– Часа полтора прошло.

Мужик быстрым шагом подошел к Машке, сделал той “козу” и моментальным движением вытащил из пластмассового нагрудника, болтавшегося у Машки на шее, кусок стекла. Мы уставились во все глаза на находку. Машкин слюнявчик, призванный защитить детскую одежду от пятен, внизу заканчивался корытцем. Тот, кто придумал эту удобную вещичку, хотел, чтобы чистыми остались и брючки, и пол под стулом…

– Где стакан? – грозно поинтересовался медик.

– Там, – хором ответили все, указывая на раковину.

Врач вытащил пострадавшую емкость, ловко приложил недостающую часть и сообщил:

– Ровно как кусанула, никаких осколков, глядите.

Мы уставились на казавшийся совершенно целым стакан.

– И чего теперь делать? – поинтересовалась Аня.

– Купить ребенку эмалированную или пластмассовую посуду, кормить вязкой, обволакивающей пищей – кашами, киселями, – посоветовал мужик, – а перед тем как вызывать “Скорую”, сначала внимательно осмотрите стул, слюнявчик, пол… А то приезжаем, вся семья, как у вас, в припадке, орут: “Гвоздь съел”. Глядим, а шурупчик-то под столом…

Он засмеялся и спросил:

– Все вместе живете? Многовато вас…

Я поглядела на Тамару с окровавленным полотенцем в руках, на Кристю с пузырьком валокордина, на Верочку, теребившую подушку… Потом мой взгляд перебрался на Аню с красными от слез глазами и весело смеющуюся Машку… Довершали картину встрепанный Ленинид со стамеской, поскуливающая Дюшка и лихорадочно блестевшая глазами Клеопатра, всем телом закрывающая котенка.

– Большая у вас семья, – вздохнул врач и исчез на лестничной клетке.

Я молча еще раз оглядела своих. Хорошо, милый доктор, что ты не был у нас в квартире, а то точно бы подумал, что попал в психиатрическую клинику. У Аньки хоть чисто, а у нас повсюду стружки, инструменты, краски, кисти и холодильник в прихожей стоит.

Кое-как придя в себя и съев у Ани изумительно вкусные домашние эклеры, мы побрели домой. Дверь в квартиру, естественно, забыли запереть, и она стояла открытой. Я первой протиснулась в прихожую и увидела возле холодильника небольшой потрепанный чемодан. О нет, только не это! Господи, сделай так, чтобы…

– Нет, какое безобразие, – гневно сказал, выходя из большой комнаты Юрасик, – что тут у вас происходит? Пришел – квартира открыта, в прихожей “Минск”, повсюду грязь? В чем дело?

– Ты откуда? – вяло поинтересовалась я, заранее зная ответ.

– Как откуда? – изумился Юра. – Из командировки вернулся, а Лелька просто с ума сошла, разоралась, развопилась: к бабе ездил! Ну да ты ее знаешь. Вот и пришел, как всегда, переночевать. Привет, Томочка, здравствуй, Кристя. О, Верочка, сколько ты картин написала, пока меня не было!

Тут он заметил Ленинида и улыбнулся.

– У вас еще гости? Познакомьте.

– Это мой отец, – сказала я, – не помнишь его?

Юрка сначала вытаращил глаза, но быстро взял себя в руки и забормотал:

– Как же, как же, страшно приятно!

– Ну, – бодро заявила Тамара, – пора укладываться. Значит, так: Кристя и Верочка в креслах, Ленинид на раскладушке, Юра на диване. Так здорово, просто замечательно!

Я поглядела на ее оживленное лицо и вздохнула: ну очень хорошо. Надо повесить на туалет расписание и ввести дневные дежурства по уборке территории. Утром Кристя улетела в школу, Тама-ра отправилась вместе с ней – директриса попросила ее подменить заболевшую учительницу труда. Ленинид, отчаянно чертыхаясь, поехал на свою любимую помойку в “Бауклотец”. Для полного счастья папеньке не хватало каких-то пружин, и он надеялся обнаружить их в бачках. Верочка, самозабвенно распевая, мылась в ванной, а я кормила Юрку завтраком. В связи со все увеличивающимся количеством жильцов Томуся упростила меню. Утром у нас каша, днем суп, а вечером, что бог пошлет. Вчера, например, ели сосиски.