Черный жемчуг

– Они принадлежали маме, – ответил Ральф. Он называл так Мэри Эстер, найдя приятный компромисс между словами «мадам» и «матушка». – У мамы была стройная гнедая кобыла – ее звали Психея, и я хорошо помню, как эти цепочки плясали и подрагивали, когда Психея неслась галопом. Мама говорила, что эти бусы похожи на грозди спелой малины. Мой дед подарил их маме, а я дарю вам. Такое украшение должно принадлежать красивой женщине.

– Они так прекрасны, – вздохнула Аннунсиата, доставая из шкатулки второе украшение и любуясь ими вместе. – Я еще не видела такой искусной работы, – она думала о том, как замечательно иметь такое богатое украшение из настоящего золота и настоящих кораллов. Внезапно по лицу девушки проскользнула тень беспокойства, и она подняла глаза на Ральфа. – Но ведь... – начала она.

Ральф усмехнулся.

– Не беспокойтесь, я имею право подарить их. Нам пришлось продать почти все фамильные драгоценности, но некоторые мне удалось сохранить. К примеру, черный жемчуг, аметистовое ожерелье, королевские изумруды и персидские браслеты, и еще некоторые из вещей мамы. Я не в силах отдать их в чужие руки, но драгоценности нужно носить, иначе они тускнеют. Мама была бы рада, что теперь эта вещь принадлежит вам.

– Благодарю вас, – произнесла Аннунсиата, чувствуя, что такой благодарности недостаточно. Она положила украшения в шкатулку, Ральф закрыл крышку и протянул шкатулку девушке.

– Теперь остается подарить вам хорошую лошадь. Вам уже давно пора ездить на настоящей лошади, а не на старом пони. Представьте себе, как вы будете выглядеть на одном из моих гнедых, с этими украшениями, сверкающими на солнце!

Аннунсиата мгновенно вообразила себе эту картину – она была действительно великолепна. Эдуард будет восхищен, когда она прогарцует мимо него, отправляясь вместе со всеми на охоту. Ральф с удивлением заметил, что девушка вдруг погрустнела.

– Наверное, мама не позволит мне, – с сомнением произнесла она.

– Я уговорю вашу матушку, – ответил Ральф. – Чтобы не задеть ее гордость, я предложу обмен: скажу, что Нод нужен мне для работы на мельнице, или придумаю еще что-нибудь.

Бедный старый Нод! Аннунсиата совершенно позабыла о нем, но теперь живо представила его умную голову и смирные, доверчивые глаза, в которые ей так нравилось смотреть. На пони она училась ездить верхом, на нем же совершила бесчисленное множество поездок и охотилась, полагаясь на крепкие короткие ноги Нода. С пони она провела много одиноких прогулок по знакомым полям, останавливаясь на холмах и с удовольствием оглядывая окружающие земли. Аннунсиата представила, как Нод будет возить мешки или без конца ходить по кругу, вращая мельничные жернова, и тяжело вздохнула. В короткой борьбе ее привязанность одержала верх над тщеславием.

– Нет, благодарю вас. Я буду ездить на Ноде – он меня вполне устраивает.

– Но вы же не сможете воспользоваться украшениями – на старом пони они будут выглядеть не к месту, – мягко напомнил Ральф.

Он сказал правду – украшения выглядели бы нелепо на старом смирном пони, а Аннунсиата ни в коем случае не хотела выставлять своего Нода на посмешище. Она вновь вскинула головку.

– Я понимаю, – гордо ответила она. – Тогда я пока не буду использовать эти украшения. Но все равно спасибо вам.

– Как вам угодно, – ответил Ральф. – Итак, нам пора присоединиться к остальным.

Аннунсиата вышла за ним, испытывая легкое смущение. Она ожидала, что ее отказ от подарка обидит Ральфа, но он только улыбался каким-то своим мыслям. Чем же так порадовал Ральфа их разговор, не переставала удивляться она.

Глава 5

Быстро мелькали длинные, жаркие летние недели, и вот уже подоспела пора собирать урожай – зерно, фрукты, косить сено. Работа была и трудной, и приятной. Занят оказался каждый человек. Мужчины дома Морлэндов снимали камзолы и работали наравне со своими слугами; школы закрывались, потому что детям тоже приходилось помогать в поле – во время сбора урожая ни одни руки не оставались праздными. Всем приходилось объединиться, чтобы вовремя собрать щедрые дары земли и надежно спрятать их, пока не переменилась погода. Во время сбора урожая даже юные леди могли на время забыть о своем утонченном достоинстве и выполнять какую-нибудь несложную работу, находя в этом для себя своеобразное развлечение.