Черный верблюд

В глазах Тарневеро мелькнуло сомнение, но он продолжал:

— Мне показалось странным, что все с такой легкостью смогли доказать свое алиби, и тогда я подумал о том, что убийца перевел стрелки часов. Так и оказалось. Но он был настолько взволнован, что допустил маленькую оплошность.

Чан вздохнул.

— И в результате рухнуло алиби ван Горна, Мартино, Джейнса и, наконец, ваше, Тарневеро. Ну что же, придется начинать все сначала. Но прежде я должен дождаться машины, которая заберет тело покойной в морг, и запереть павильон до прибытия специалиста по дактилоскопии.

Когда они вернулись в дом, большинство гостей, кроме Юлии и Джима, по-прежнему томились на террасе, в шезлонгах. У девушки были заплаканные глаза, и Джим, по-видимому, окончательно примирился с ролью утешителя. Чан, передав Юлии ключ от павильона, с задумчивым видом расхаживал по гостиной.

— Скажите, вы не собираетесь осмотреть спальню мисс Фен? — спросил его Тарневеро.

— Нет еще, у меня более важное дело.

Он несколько раз провел ногой по ковру, нагнулся и откинул угол. Под ковром лежал конверт, недавно вырванный из рук инспектора.

— Кажется, на этот раз наш противник не смог проявить свойственного ему ума и находчивости, но тому виной поспешность, с которой ему приходилось действовать.

— Честное слово, это письмо Шейлы! И оно адресовано мне, — прошептал Тарневеро.

— Вынужден напомнить вам, что преимущество принадлежит полиции.

— Это преимущество вы однажды уже потеряли, — колко заметил Тарневеро.

— Этого больше не повторится, — невозмутимо ответил Чан и достал из конверта письмо.

— На этот раз я был прав, — сказал он, пробежав его глазами, и протянул листок Тарневеро.

Тот взглянул на круглые размашистые буквы: «Дорогой Тарневеро! Прошу вас забыть о том, что я сказала вам сегодня утром. Я сошла с ума… Как это ни тяжело, я откажу бедному Аллану. Я останусь одна, быть может, мне суждено будет обрести когда-нибудь немного счастья. Я так тоскую о нем. Вечно ваша Шейла Фен».

— Бедная Шейла! — Тарневеро задумчиво взглянул на письмо. — Пожалуй, мне не следовало настаивать. Убийца Денни Майо был в безопасности, ему незачем было ее убивать. Ах, бедняжка!

Инспектор не успел ответить. В гостиную вошел Кашимо.

— Вы что-нибудь обнаружили? — с надеждой спросил его Чан.

— Вот, — гордо ответил японец, — это я нашел в вазе.

Чан протянул руку и вместо фотографии, к своему удивлению, получил пригоршню обрывков бумаги и зеленого картона.

— Так, так… — задумчиво произнес он. — Преступник разорвал фотографию человека, из-за которого плакала мисс Фен. Почему? Уж не была ли это фотография убийцы Денни Майо?

— Очень возможно, — кивнул Тарневеро.

— По крайней мере, я теперь знаю, что предпринять. Придется запастись терпением и попытаться составить из этих обрывков единое целое.

— Я еще раз осмотрю все возле дома, — сказал Кашимо.

Чан в знак согласия кивнул головой и японец исчез.

Инспектор снял со стола скатерть и приступил к работе. Он знал, что ему предстоит долгий и утомительный труд.

— Я никогда не отличался умением складывать головоломки, — сказал он. — Моя жена в этом отношении — предмет гордости всей семьи. Как жаль, что ее в данную минуту здесь нет.

Чан достиг очень незначительных результатов, но довести свою работу до конца ему не удалось. Отворилась дверь на террасу и в комнату вошли Рита и Вильки Баллоу, ван Горн, Мартино и Джейнс. Последней, держась особняком от остальных, появилась Диана Диксон. Вошедшие производили впечатление официальной делегации.

И действительно, они явились переговорить с Чаном. Вести переговоры было поручено Баллоу, и он заговорил в несколько более резком и повелительном тоне, чем следовало.

— Мы обдумали создавшееся положение и пришли к выводу, что нет никаких оснований задерживать нас дольше, — сказал он. — Вы допросили всех нас, мы сообщили вам все, что нам было известно, и полагаем, что теперь вправе удалиться.

Чан отложил обрывки фотографии в сторону и вкрадчиво ответил:

— Я готов согласиться, что вас томит нетерпение.

— В таком случае, мы можем уйти?

— К сожалению, вы должны остаться. Дело принимает совершенно иной оборот, и мне придется вторично побеседовать с вами.

— Вы преступаете пределы дозволенного! — воскликнул Баллоу. — Я позабочусь о том, чтобы вас освободили от должности.

Чан невозмутимо улыбнулся.

— Разумеется, вы можете жаловаться, но только завтра утром. А сегодня здесь распоряжаюсь я, и вы останетесь в доме до тех пор, пока я не разрешу вам уйти.

Джейнс не выдержал:

— Меня ждут на континенте важные дела! Пароход уходит в полночь, и я предупреждаю вас, что если вы действительно хотите воспрепятствовать мне уехать, то вам придется применить силу.

— И я ее применю, — по-прежнему спокойно ответил Чан.

— Боже! — воскликнул Джейнс и бросил на Вильки Баллоу беспомощный взгляд. — Что это за страна?

Глаза Чана вспыхнули.

— Человек, собирающийся пуститься вплавь через реку, не должен смеяться над матерью крокодила, — холодно произнес он.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что вы еще не достигли противоположного берега.