Чёрный столб

- Очень рада. О вас писали во всем мире, мистер Кравцов. Читатели "Дейли телеграф" будут рады прочесть несколько слов, которые вы пожелаете для них...

- Подожди, Норма, это потом, - сказал Уилл. - Вы давно вернулись с плота?

- Только что. Как вы себя чувствуете?

- Врач, кажется, уложил меня надолго. Ну, рассказывайте.

Кравцов, торопясь и волнуясь, рассказал о том, как Черный столб притянул и унес тележку с контейнером.

- Вот как! Что же это - магнитное явление или, может, гравитационное?

- Не знаю, Уилл. Странная аномалия.

- А Морозов что говорит?

- Морозов помалкивает. Сказал только, что горизонтальная сила притяжения растет по мере приближения к столбу не прямо пропорционально, а в возрастающей степени.

- Что же будет дальше?

- Дальше? Новые измерения. Ведь сегодня были грубые, первичные. Теперь на плоту установят дистанционные приборы постоянного действия. Они будут передавать все данные оттуда на "Фукуока-мару". Ну, Уилл, я рад, что вам лучше. Пойду.

- Мистер Кравцов, - сказала Норма Хемптон. - Вы должны рассказать мне подробнее о столбе.

Кравцов посмотрел на нее.

"Сколько ей лет? - подумал он. - Лицо молодое, и фигура... А руки старые. Тридцать? Пятьдесят?"

- Вы что-нибудь ели сегодня? - спросил Уилл.

- Нет.

- Вы сумасшедший. Сейчас же идите. Норма, оставь мистера Кравцова в покое.

- В восемь часов будет пресс-конференция, миссис Хемптон, - сказал Кравцов.

- Почему в восемь? Назначена на шесть.

- Перенесли на восемь.

Кравцов кивнул и пошел к двери. Он распахнул дверь и столкнулся с Али-Овсадом.

- Осторожно, эй! - сказал старый мастер; он держал в руках заварной чайник в розовых цветочках. - Я так и знал, что ты здесь. Иди, кушай, проговорил он строго. - Голодный ходишь-бродишь, совсем кушать забыл.

- Иду, иду. - Кравцов, улыбаясь, зашагал по коридору. От голода его слегка поташнивало.

Али-Овсад вошел в каюту Уилла, искоса глянул на Норму, поставил чайник на стол.

- Пей чай, инглиз, - сказал он. - Я сам заварил, хороший чай, азербайджанский. Такого нигде нет.

19

Косматая шапка туч накрыла океан. Свежел ветер, сгущалась вечерняя синь. На "Фукуока-мару" зажглись якорные огни. Покачивало.

У входа в салон, в котором должна была состояться пресс-конференция, Кравцова придержал за локоть румяный молодой человек.

- Товарищ Кравцов, - сказал он, дружелюбно глядя серыми улыбчивыми глазами. - Неуловимый товарищ Кравцов, разрешите представиться: Оловянников, спецкор "Известий".

- Очень рад. - Кравцов пожал ему руку.

- Вчера не хотел беспокоить, а сегодня утром пытался поймать вас за фалды, но вы бежали со страшной силой. Будучи вежливым человеком, вы мне кинули английское извинение...

- Это были вы? - Кравцов усмехнулся. - Извините, товарищ Оловянников. На сей раз - по-русски.

- Охотно, Александр Витальевич. Возможно, вам небезынтересно будет узнать, что перед отлетом из Москвы я звонил вашей жене...

- Вы звонили Марине?!

- Я звонил Марине и заключил из ее слов, что она прекрасно к вам относится.

- Что еще она говорила? - вскричал Кравцов, проникаясь горячей симпатией к улыбчивому спецкору.

- Говорила, что очень вас ждет. Что дома все в порядке, что ваш Вовка - разбойник и все больше напоминает характером своего папку...

Кравцов засмеялся и принялся трясти руку Оловянникова.

- Как вас зовут? - спросил он.

- Лев Григорьевич. Если хотите, можно без отчества. Мама ваша здорова, она тоже просила передать привет и что ждет. С Вовкой поговорить не удалось - он спал младенческим сном. Марина просила захватить для вас журналы на испанском, но я, к сожалению, спешил в аэропорт...

- Большущее вам спасибо. Лев Григорьевич!

- Не за что.

Они вошли в салон и сели рядом на диванчике возле стены.

В ожидании начала мировая пресса шумно переговаривалась, курила, смеялась. Норма Хемптон загнала в угол Штамма и, потрясая львиной гривой и блокнотом, извлекала из австрийца какие-то сведения. Али-Овсад, принарядившийся, в синем костюме с орденами, подошел к Кравцову и сел рядом, заставив потесниться его соседей. Кравцов познакомил его с Оловянниковым, и Али-Овсад сразу начал рассказывать спецкору о своих давних и сложных отношениях с прессой.

- Про меня очень много писали, - степенно текла его речь. - Всегда писали: мастер Али-Овсад стоит на буровой вышке. Я читал, думал: разве Али-Овсад всегда стоит на буровой вышке? У Али-Овсада семья есть, брат есть - агроном, виноград очень хорошо знает, сыновья есть. Почему надо всегда писать, что мастер Али-Овсад стоит на буровой-муровой?

- Вы правы, Али-Овсад, - посмеиваясь, сказал Оловянников. - Узнаю нашу газетную братию. Мастера превращать человека в памятник...

- Ай, молодец, правильно сказал! - Али-Овсад поднял узловатый палец. - Человека - в памятник. Зачем такие слова писать? Других слов - нету?

- Есть, Али-Овсад. Это самое трудное - найти другие, настоящие слова. В спешке не всегда удается...

- А ты не спеши. Если каждый будет свою работу спешить - работа плакать будет.

В салон вошли Токунага, Морозов, Брамулья и два незнакомых Кравцову человека. Они прошли за председательский стол, сели. Разговоры в салоне стихли.