Черный скоморох

– Многие нас осуждают за приверженность Черной магии, забывая при этом, что черную карту можно побить только той же мастью.

– Убедила,– голос князя звучал почти весело.– Клади, бабка, на стол свою черную масть.

Пигал раскрыл было рот, но тут же его и закрыл, потому что за столом вместо старухи сидела черноволосая красавица и улыбалась Тимерийскому белыми, как морской жемчуг, зубами.

– Дама пик? – В голосе князя не было уверенности.

– Пиковую даму ты найдешь на Либии, добрый молодец, я сама была такою ровно триста лет тому назад.

– Жалею, что припозднился с визитом на планету Ибис.

– На Ибисе в ту пору ты меня не нашел бы, молодец, так что не жалей о том, что не случилось, а смотри лучше, что с тобой будет.

– Есть чего бояться, старая?

– Другому бы не сказала, а тебе скажу – есть! Тень на тебе, добрый молодец, от самой высокой и самой черной башни во Вселенной. Даром это ни для кого не проходит.

К удивлению Пигала, князь Тимерийский промолчал. Выходит, знает, о чем лопочет старая карга. Быть может, Пигалу стоит вмешаться, пока ибсянка не увела молодого человека по дурной дорожке? Но тогда оборвется последняя ниточка, которая, возможно, приведет магистра к цели. Один из лучших дознавателей Светлого круга потерпит самое сокрушительное в своей жизни поражение, а прекраснейшая из прекрасных Елена Арлиндская навсегда останется в руках злодеев. Имеет ли право магистр Белой магии ради спасения человеческой жизни поступиться всего один раз, да и то практически случайно своими принципами? Достойнейший Пигал все больше склонялся к мысли, что имеет. Хотя, конечно, кошки у него на душе скребли, да и страшновато было. Но, видимо, таков удел истинного ученого – рисковать здоровьем и жизнью ради истины.

– Я понял,– сказал князь.– Действуй.

Пигал был разочарован. Ничего удивительного в действиях старой Зебы он не увидел. Обычные приемы магии, которым владеет любой недоучка фокусник. Внешне это выглядит достаточно эффектно, и на простофиль производит порой неизгладимое впечатление, но человеку ученому смотреть на бестолковые потуги дилетанта просто скучно. Да и глупо все это, глупо и смешно.

Однако достойнейший из мудрых не засмеялся, а закашлялся – уж слишком много дыма напустила старуха. А он ведь ей почти поверил: «черная масть», «тень»! Ох уж эта наша наивная вера в чудеса. Нам все время кажется, что есть еще и иные пути познания, кроме научных. Вероятно, виной всему наша лень. Путь познания труден и тернист, он не каждому по плечу, потому и хочется обмануть и себя, и природу. Ан нет, ничего, кроме дыма и кашля, не получается из слепой веры в чудеса.

Бесспорно, старуха владела даром внушения, а душистые травы и дым его усиливали, но любой, даже начинающий ученый вам скажет, что этого крайне мало, чтобы постичь мир. Дым потихоньку рассеивался, и достойнейший из мудрых уже собирался встать с лежанки, чтобы прокомментировать неудавшийся эксперимент, но вдруг со страхом обнаружил, что вовсе не лежит и даже не сидит и не стоит, а как бы его нет вовсе. Нигде нет Пигала Сиринского, исчез начисто, растворился без следа в пугающей темноте. И вот тогда достойнейший испугался по-настоящему. То есть магистра уже не было, а был только рассеянный в темноте ужас, всасывающийся чудовищной воронкой, которой в природе существовать не должно, но тем не менее она была. Пигал вдруг осознал, что даже ужас, который он сейчас вроде бы испытывает, это не его ужас, потому что ни сердце, ни разум сиринца ничего подобного не выдержали бы. Боялся кто-то другой, а Пигал Сиринский лишь случайно столкнулся с излучаемыми им волнами страха и почти захлебнулся в этих волнах. Магистр закричал или попытался закричать отсутствующим голосом, и исчезнувшее было сердце с треском разорвалось в его груди, плеснув алой горячей кровью на чей-то гигантский розовеющий язык, и два огромных, налитых ненавистью и страхом глаза сверкнули ему навстречу из темноты, а дальше был провал огромнейшей пасти и чудовищный утробный рык насытившегося зверя.

– Беда с этими учеными,– услышал он вдруг над собой голос Зебы.– Только-только по краешку провела, а он едва ума не лишился.

Пигал поспешно открыл глаза – находиться дальше во мраке было выше его сил. Лежал он все в той же комнате, на той же лежанке, и, если бы не противная дрожь в руках и коленях, он бы показал этой старой ведьме, как устраивать шарлатанские опыты над приличными людьми. Безусловно, это был сон, но уж больно страшный. Наверняка старуха подмешала к душистым травам какой-то наркотик.

– По лезвию ходишь, князь, а слева и справа от тебя бездна, где черным-черно. И Его бойся. Сломаешься, дрогнешь хоть на секунду – и пропал. Он тебя любит, но тем страшнее. Одна оболочка от тебя останется, князь, а сердце станет чернее сажи.

– Лорк-Ней – это его работа?

– Нет. Среди своих ищи.

Достойнейший Пигал наконец окончательно обрел себя и даже сел, свесив с лежанки короткие ноги. Князь Тимерийский стоял у стола, разглядывая свой меч, лицо его было сосредоточенным и хмурым.