Черный Принц

На турнире в Бери-Сент-Эдмундс принц пожаловал одному из своих менестрелей дестриэ по кличке Морел де Бергерш, другим — четыре трубы из позолоченного серебра с эмалью, купленные у графа д’Э. Судя по сохранившимся и далеко не полным счетам, Эдуард Вудстокский, не скупясь, дарил друзьям и слугам ювелирные изделия, коней, собак и соколов. Да и в прочем себя не ограничивал. Лимиты его ставок в азартных играх, которые он по-прежнему обожал, неуклонно росли. Поэтому ему время от времени требовались наличные для расплаты с партнёрами, в числе которых был и его собственный отец, также не считавший этот вид досуга зазорным: «23 декабря через Джона де Хенкстуорта — 15 фунтов. В тот же день через Генри де Блейкборна — 40 фунтов. Также через Генри де Блейкборна на игру с королём в Сандвиче в тот же день — 105 фунтов»⁴.

Просадить одним махом 100 с лишним фунтов — дело серьёзное. Ведь годовой доход, выражавшийся в такой сумме, получал «рыцарь, который считался обеспеченным и доблестным представителем своего сословия»⁵, в то время как простой бакалавр довольствовался всего лишь 40 фунтами ежегодно.

Роскошный образ жизни, который вёл Эдуард Вудстокский, ничем не отличался от modus vivendi прочих представителей английской высшей знати — за исключением того, что в отличие от них принц не был замечен в разврате. А именно безнравственность, наряду с демонстративной расточительностью высших слоёв общества, навлекала на себя резко критические комментарии со стороны тех, кто считал себя совестью нации. Особенный гнев эти пороки вызывали, естественно, у хронистов-монахов. Так, Джон из Рединга, францисканец, теолог и схоласт, непримиримый оппонент Уильяма Оккамского, возмущался: «С тех пор минуло уж 18 лет, как англичане, потеряв рассудок, стали подражать уроженцам Геннегау, ежегодно меняющим фасоны своих уродливых одежд, и надолго экстравагантности ради забросили честные старые платья... В своей одежде и обуви они больше стали похожи на демонов и истязателей, чем на человеческие существа»⁶.

Аббат цистерцианского монастыря Мо Томас Бартон всей душой поддерживал протесты церкви против рыцарских турниров и писал о многочисленных празднествах 1348 года, как о главной причине, вызвавшей эпидемию чумы, которая вскоре поразила Европу: «Перед тем как мор охватил Англию и прочие пределы, лорды и рыцари королевства Англия не чувствовали никакого раскаяния, в разных городах и деревнях королевства устраивали турниры и поединки, приглашали туда дам, матрон и других знатных женщин. И вряд ли там была хоть одна дама или матрона в сопровождении своего мужа — они предавались разврату, впустую растрачивая время»⁷.

Каноник августинского Лестерского аббатства Святой Марии, церковный историк Генри Найтон также не обошёл своим вниманием эту тему: «В то время возникли слухи и сильный народный вопль из-за того, что почти везде, где проводились турниры, присутствовало множество женщин, как будто они принимали участие в соревнованиях. Они были одеты в разнообразные и прекрасные пышные мужские одежды, и было их числом до сорока, а иногда и до пятидесяти — прелестных, хотя и не лучших в целом королевстве. Они носили двуцветные котты — половина одного цвета и половина другого — с короткими капюшонами, длинные концы которых были обмотаны вокруг их голов наподобие верёвок, а также пояса, отделанные серебром и золотом. И они также носили ножи, обычно называемые “кинжалами”, в мешочках, перекинутых через животы пониже пупка. И они выезжали на ристалище не иначе как на дестриэ или других столь же превосходно убранных лошадях. И так они растрачивали впустую свои богатства, и бесчестили собственные тела развесёлым распутным поведением, о чём во весь голос говорили в народе. Они не страшились Бога, не стыдились укоров уважаемых людей, как будто освободились от оков семейного целомудрия и сдержанности»⁸.

Обличительный пыл францисканца, цистерцианца и августинца вряд ли мог вызвать сочувствие у Эдуарда Вудстокского, полностью одобрявшего как сами турниры, так и роскошь, с которой они обставлялись. Но грозные филиппики хронистов оказались весьма полезными для нас, далёких потомков, ибо позволили в деталях узнать, как одевалась прекрасная половина человечества для участия в торжествах.

* * *

В красочном вихре празднований не осталось незамеченным событие, которое стало заметной вехой не только в жизни Эдуарда Вудстокского и не только в истории Англии — но, без сомнения, и в европейской истории. В год 1348-й был основан старейший рыцарский орден — Благороднейший орден Подвязки.