Черный Паук

Еще ему бросились в глаза несколько бездельно слоняющихся вдоль прилавка молодых парней в спортивных костюмах. Со скучающим видом они бродили взад-вперед, иногда сходясь по двое, перебрасываясь парой слов, а то вдруг начинали толкаться, словно разминаясь. Курили, чтобы скоротать время, сплевывали на асфальт, отчего получались скользкие пятна. Порой кто-нибудь из них замирал, вперив тоскливый взгляд в одну точку и наморщив лоб, будто силился вспомнить нечто важное, но, так ничего и не вспомнив, начинал снова курить, плевать, толкаться… И все время они поглядывали в сторону прилавка. Вначале Славка подумал, что это какие-то жулики, высматривающие добычу, но случай показал, что он ошибался. У прилавка неожиданно вспыхнул спор.

– Спекулянтка ты! – орал слегка поддатый мужчина. – Купила в соседнем магазине, а сейчас вдвое ломишь!

– А твое какое дело? – визгливо кричала в ответ торговка. – Не покупай, раз дорого! Иди в магазин да купи!

Остальные ночные бабушки тут же прекратили расхваливать свой товар, наступила тишина, и скандал продолжился. Но ненадолго. Подскочил парень в спортивном костюме и полез грудью вперед.

– Ты чо, мужик, выступаешь? Вали отседа, раз не хочешь покупать!

Тут же на помощь ему поспешил второй, ещё более агрессивный. Мужик сразу притих, сообразил, что шуметь больше не стоит, и отправился восвояси, получив на прощанье тычок в спину. Торговки снова подняли гвалт. Славке стала понятна функция слоняющихся парней. Потом он увидел, как за прилавок встала новая бабушка. Она явилась, таща за собой огромную сумку на колесиках, и принялась выкладывать консервные банки и картонные коробочки образцы товара. К ней сразу подошел один из парней и что-то сказал. Бабуля торопливо закивала и, отвернувшись вполоборота, выволокла из-за пазухи кошель. Порылась в нем и отдала парню деньги.

Теперь Славка точно знал, что на рынке тусуются рэкетиры, так сказать, охрана. Каким бы оторванным от жизни он ни был, но о таких делах наслышан был немало. Этих ребят ему следовало опасаться. И в голове у него зародилось смутное пока подозрение, что споpтивные мальчики могут иметь отношение к гибели матери. Судя по всему, без их ведома тут и воробей не чирикнет, на любой шум сбегаются, как волки на поросячий визг. А уж про костер из живого человека и говорить нечего. Следователь Морщинкин и не скрывал, что подозревает убийство, а вовсе не несчастный случай. Так что рыночные рэкетюги должны быть в курсе дела. Даже странно, что следователь про них и не вспомнил, лепил, мол, рынок вообще не работал.

Славка неторопливо двинулся по улице, намереваясь пройтись вдоль прилавка. Прогуливающейся походкой он приближался к рынку, и на него накатывала волна нарастающего гула. Только вблизи из этого гула стали выделяться отдельные голоса.

– Курочка домашняя жареная, окорочка! С пылу, с жару. Берите, молодой человек, потом спасибо скажете!

– Колбаска свежая, прямо с мясокомбината.

– Сыр берите, сосиски. Кефирчик есть сегодняшний.

Словно полтора десятка патефонов, играющих каждый собственную заезженную пластинку, обрушили на Славку всю мощь своих мембран. Одни бабушки повторяли монотонно раз и навсегда вызубренный текст, глядя непонятно куда, а когда Славка проходил дальше, поворачивались к товаркам и громко продолжали прерванный на полуслове разговор. Им приходилось буквально надрываться, чтобы расслышать друг друга в общем оре. Другие женщины чуть ли не хватали Славку за лацканы, ложась на прилавок и протягивая к самому носу куски колбасы и ветчины, чтобы он понюхал, какое все свежее. Были и такие, что давили на жалость: возьми, купи, молодой человек, старушке пенсию не дали, вынуждена пойти на панель с сумкой продуктов. А некоторым сам процесс торговли доставлял удовольствие. Этим был, похоже, не очень важен результат, главное – сама атмосфера, ощущение собственной независимости и присутствие в сборном коллективе.

Славка медленно шел вдоль длинного прилавка и смотрел в лица торговкам, пытаясь выбрать подходящую собеседницу. Он удивлялся: ведь все эти женщины выросли при советской власти, в детстве были пионерками, потом, наверное, комсомолками, а сейчас торгуют, словно всю жизнь при капитализме провели.

– Вина или водочки дешевой не хотите? – раздался вдруг вкрадчивый голосок.

Славка остановился. Никаких бутылок на прилавке он не увидел, поэтому слегка опешил. Женщина лет соpока пяти с худым, остpым, как плотницкий топоp, лицом, пеpегнулась чеpез узкую железную столешницу.

– Водка – двадцать пять, вино – тридцать, – женщина pаспpямилась и сменила тон на сугубо деловой.

– А как насчет качества? – Славка решил завязать разговор. Сертификата, небось, нет и в помине?

– Если надо, нарисуем, только это ещё семь рублей будет, – рассмеялась женщина, показав мелкие остpые зубки. – Да ты не бойся, забирает не хуже заводской, главное, закусывай, а не занюхивай. Можешь пивом запивать. Ну как, берешь пролетарскую?

Она выжидательно уставилась на Славку.