Черный парус беды

– Он рехнулся. Просил не убивать его. Обещал отдать мне все золото капитана Кидда. Я пыталась его успокоить, но он не слушал, у него на языке и в мозгах было только одно – золото. Он обнимал мои колени, кричал. И я сказала: делай, что хочешь! Я думала, он успокоится, а Петя прыгнул в воду и рванул к берегу. Я звала его, но он даже не оглянулся.

– Картина маслом, – процитировал его киноначальника одесского УГРО Давида Гоцмана. – Остались последние мазки. Что ты сделала с ручкой лебедки?

– Кинула в воду.

– Почему не включила радиобуй?

– Я не сразу о нем вспомнила. А когда вспомнила, Козлов был уже далеко.

– А причем здесь Козлов?

– Я подумала: что он скажет спасателям? Я ведь не знала, что он уяснил из случившегося, что осталось в его памяти, а что прошло мимо. Вдруг там такая чехарда, что он во всем будет винить меня – во всех смертях, во всех бедах. Как мне потом отмыться? И я подумала: что надо сначала поговорить с ним, а уж потом…

– Но сейчас-то буй работает?

– Я включила его, когда мы с Федором вернулись на берег. Он вон там.

Шелестова показала на большой камень, который с трех сторон омывала вода.

– А принесла ты его туда…

– …после того, как вытащила тебя. Я ведь тебя, Андрей, тоже не сразу заметила. Тебя за камни унесло, а уж потом к берегу прибило.

Я задумчиво кинул в рот несколько орехов в шоколаде.

– Какие же вы, женщины, все-таки коварные существа, – с горечью проговорил я. – Умеете наводить тень на плетень. И врете так легко, что аж завидно. Как ты утром сказала? «Напомним о себе миру». Знала, что сделать это мы не сможем, а сможешь только ты. Но ведь сказала!

– Я ждала, что вернется Козлов, – угрюмо и как-то потерянно произнесла Мила.

– А что может с победой и окровавленными руками вернуться Джон, ты это в расчет не брала?

– Сначала я о нем просто забыла, а потом, уже утром, подумала, что если он до сих пор не вернулся, значит, что-то случилось. К тому же, мне интуиция подсказывала, что он не вернется.

– А что тебе интуиция подсказывает насчет того, что мы с Федором, а может, и с Петей, если очухается, расскажем португальским служителям порядка? Ведь они станут допытываться, что здесь произошло. Что мы расскажем, Федор?