Черный Магистр

После вестибюля я попал в большой зал, обычный для богатого помещичьего дома. Здесь, наконец, нашелся один живой человек. На диване, уткнув лицо в колени, рыдала какая-то молодая женщина, судя по одежде, служанка. Я подошел к ней и тронул за плечо. Женщина вскрикнула, шарахнулась и забилась от меня в угол дивана.

— Где Иван Тимофеевич? — конкретно спросил я, понимая, что ничего толкового от нее все равно не добиться.

— Там, у себя в спальне, — стуча зубами, ответила женщина и махнула рукой в сторону лестницы.

Я пошел, куда указано, поднялся на второй этаж и попал в длинный коридор, тянущийся вдоль анфилады распахнутых настежь дверей. Здесь, в коридоре, лежало еще два трупа, плавающие б лужах крови. Я обошел их, стараясь не запачкать ноги, и начал поочередно заглядывать в комнаты.

В одной из них, по виду спальне, на туалетном столике стоял зажженный канделябр с тремя стеариновыми свечами.

Я вошел и осмотрелся. Комната была задрапирована шелковыми обоями нежного голубого цвета. На потолке, плохо различимый из-за недостатка освещения, виднелся большой круглый плафон с летающими амурами. Я подошел к стоящей посередине спальни альковного типа широченной кровати. На ней лежал крупный, полный человек, в котором я тотчас узнал Моргуна. Он был одет в какое-то фантастического покроя нижнее белье непонятной половой принадлежности. Руки его оказались прижаты к темному пятну на груди.

— Вы ранены? — спросил я.

Моргун вздрогнул от звука голоса и открыл глаза.

— Кто вы, где Улаф? — равнодушно глядя на меня, задал он сразу два вопроса.

— Мы встречались, на хуторе, — напомнил я. — А где Улаф, я не знаю.

— Он бросил меня! — слабым, но по-прежнему красивым голосом воскликнул помещик. — Променял на какую-то телку!

Я вспомнил, как он напевал бессмертный шлягер про «зайку», и совместил это со странной для нынешнего времени лексикой. Кажется, мне на пути снова попался наш современник.

— Так вы не знаете, где Улаф? Дайте мне вашу руку, мне так холодно!

Он взял мою руку липкими от крови пальцами, они и правда были совсем холодными.

— Вы думаете, я умру? Нет, не думайте, я скоро поправлюсь. Я буду долго жить. Улаф обязательно ко мне вернется. Нам было так хорошо вдвоем. Я только из-за него согласился жить здесь. Там у меня была мама, она меня так любила. А я люблю Улафа. Мне не понравилось быть помещиком. Знаете, как у нас там хорошо? Там все по-другому, жаль, что вы никогда не увидите. Вы знаете, что такое телевизор? Ну, откуда вам знать! Это такой ящик со стеклом, по нему показывают ((Аншлаг». Я ненавижу крестьян, они такие грубые... Как мне холодно...

Я слушал лихорадочные откровения умирающего убийцы, и мне стало его почему-то жаль.

— Я помню вас, да, конечно — это были вы. Я помню, ведь я женат на вашей подруге. У стряпчего Судейкина наши завещания. Судейкин — правда, смешная фамилия? Меня все зовут Моргуном, но я вовсе не Моргун, я совсем другой человек. Он был на меня похож, и Улаф захотел, чтобы я стал вместо него. Нам так славно было жить вместе, только он и я.

— Вы можете меня чем-нибудь укрыть? — заговорил о другом липовый помещик. — Почему-то я замерзаю, а у вас теплая рука. Вы могли бы меня полюбить, так, как Улаф? Вы не знаете, где он? А где моя мама?

Дальше он начал бредить, и я, вынув из коченеющих ладоней свою руку, тихонько вышел из спальни умирающего.

Помочь ему у меня желания не появилось. Я вспомнил подслушанный разговор и подумал, что этот человек лукавит даже перед лицом смерти.

Подняв свечу, чтобы лучше видеть дорогу, я направился к выходу.

Здесь мне больше нечего было делать. Однако, спокойно уйти не удалось, в конце длинного коридора мелькнул яркий свет, кто-то поднимался по лестнице с фонарем.

Я тотчас вошел в комнату, мимо которой проходил, и встал в дверях, так, чтобы меня не увидели. Скоро стали слышны два голоса, один из которых я тотчас узнал, это был милый друг Моргуна, Улаф Парлович. У меня возникло двоякое чувство, сначала стало немного страшно, этот тип был ловким, здоровым и, главное, коварным, потом удовлетворение — за магистром был двойной должок, и мне захотелось его получить.

— Я даже слушать о нем не хочу! — резко сказал кому-то Улаф.

— Но, магистр, — проговорил другой человек, когда они были рядом с комнатой, в которой я скрылся, — на нем слишком много завязано, как вы собираетесь...

Договорить ему не удалось, оба, швед и его спутник, одновременно увидели меня.

— Ты кто такой?! — с места в карьер, набросился Улаф, направляя в лицо луч керосинового фонаря с отражателем. — Как ты сюда попал?!

— Шел мимо, решил навестить, — ответил я, целясь ему в лоб из пистолета.

— Понятно, — буркнул магистр, ничуть не испугавшись наведенного оружия. — Пришел требовать удовлетворения!

— Дуэль с такой мерзостью, как ты? Чего ради, пристрелю как собаку, и все дела!

— Кишка тонка, — деланно засмеялся он, скаля белые зубы, — ты же из благородных и стрелять в безоружного не посмеешь!

К сожалению, он был совершенно прав, стрелять в него, да еще и в упор, мне было слабо.

— Ладно, значит будем стреляться, — согласился я. — Первый выстрел за мной.