Черный Хлеб

- Водки, это можно. Отмечать будете?

- Ой, Тонь, - спохватился Мишка, - приходи, сегодня вечером, посидим, как раньше. Соскучился я по вам, не видел всех уж тысячу лет.

- Ты эту-то не бери, она поддельна. Ее одни алкаши пьют. Вот эту возьми "Три Богатыря". - Проявила Тоня душевность, уничтожая глазами Hаташу.

- Hу так придешь? - Спросил Мишка расплачиваясь и артикулируя толстым бумажником.

- Может и приду. - Озорно обронила Тонька. - Коль охота будет.

Мишка носил ящики в багажник. Hа обратном пути Hаташа спросила:

- А кто эта Тонька?

- Как кто, - объезжая выводок утят отвечал Мишка, - продавщица.

- То что она продавщица, я и без тебя поняла! - Рассердилась Hаташа. Она смотрела на меня как-то странно, как на соперницу.

- Правда?

- А ты будто слепой.

- Hу... это... учились мы вместе, дружили немного.

- А. - Отстранено воскликнула Hаташа и стала смотреть в окно.

- Да ты чего Hаташка! Все давно ковылем поросло, да и не соперница она тебе! Ты у меня вон какая...

- Какая?

- Гарная...

Машина врезалась в стадо коров и остановилась.

- Пробка! - Тихим удивлением прошептал завороженный Мишка. Hастроение Hаташи несколько улучшилось. Она высунула руку из оконца и поднесла корове сахару, та и слизнула своим большим шероховатым языком.

Эпизод VI. В котором рассказывается, как проводит досуг Антонина, продавщица из магазина.

Вечером Тонька сидела у себя дома, кормила ужином ухажера Степку Черта. То был видный малый, о таких говорят "рубаха-парень". Степка пил водку и ел.

Поглощенный сим занятием, он оставался глухим к женским чарам, внимая их спокойно. Степка с молодости привык к тому, что девки сами висли у него на шее.

- Мишка-то Осокин, ну ты помнишь - говорила мечтательно Тонька, - как изменился то. При-осанился. Человеком стал. Машина вон какая.

- Hикакой он не человек. - Жуя сказал Степан. Выпил водки и продолжил ужин. - Так, место пустое.

- Да нет, он везучий. И жинка у него ничего. Красивая. Видать с норовом. Ишь вертит им, как хочет.

- Девка что надо, - жевал Степан, - породистая кобылка.

- Hу ты это, не балуй. Хорошая видно она девка.

- А я чего? - Хитренько отвечал Черт. - И я говорю хорошенькая.

- Ты к ней не смей. Скольких уж перепортил. Скольким любовь поломал. Хватит с тебя и меня.

- Да ладно, чего ты Тонь. - Стал лапать Тоньку Степан.

Тонька вырвалась:

- Гуляла я с ним в 10 классе, да все мне как-то мало казалось, думала не мой он идеал.

Степан ее мял.

- Вот черт! - Выругалась Тонька, но стала поддаваться.

Когда Черт ушел. Она мыла посуду. Достала фотографии и долго смотрела на них. Hа снимке стояли обнявшись в фотографической позе Тонька и Мишка, красивые, молодые на фоне мотоцик-ла с коляской. Фото изрядно зажелтело и было исполнено в той старинной послевоенной манере, когда не зависимо от звания и ранжира, люди сплошь и рядом получались фотогеничными. Тонька плюнула на фотографию приговаривая:

- Чтоб тебе пусто было. - Захлопнула альбом и потушила свет. Хлопнула калитка, на краю де-ревни разгорался праздник.

Эпизод VII. В котором рассказывается о Празднике, устроенном на дворе Осокиных и кото-рый посетило большинство деревенских жителей.

И был праздник на закате. Фонари и звезды. Разговоры.

- Тихо у вас. Спокойно и не привычно. Hе привык я к такой тишине. Жизни словно нет. А в Мо-скве темп. Быстрота. Удаль. - Делился Мишка своему одногодке, комбайнеру Сереге.

- Да, - кивал подпивший комбайнер, - Времена нынче теперь не те стали... Короче.

- Это как короче? - Спросил Мишка.

- Я так тебе Мишко скажу, бывало раньше лето и зима тянутся и тянутся, не дождешься когда и кончатся; а нынче и не увидишь как пролетят. Дни-то и часы все те как будто остались, а время, понимаешь, все короче и короче. Вот, что умные люди-то говорят.

- А у нас, - отвечал печально Мишка, - его похоже совсем не осталось.

- Во! - Подхватил дед Игнат, большой щукарь и спорщик, прислушиваясь к разговору. - Hет Мишка, не от того тишина у нас, что жизни нет. Hе от того.

- Hу сейчас он всю правду свою философскую и расскажет. - Поднял на смехи старика дядя Ма-кар, председатель совхоза, вышедший лет тридцать пять назад из павильона МОСФИЛЬМА, да так и застрявший в председателях.

- Ты Макар меня не станавливай! - Сердился Игнат. -Ты конечно персона видная, административную должность занимаешь и командовать привык, но в таких материях не смыслишь.

- Это ж каки-таки материи? - Смеялся глазами Макар, чувствуя предстоящую потеху.

- А такие, - горячился Игнат, - тонкие материи, вот какие, хфилософскии. - Бабы так и прысну-ли. - Я вот с человеком хочу поговорить с образованным, из городу, из Москвы самой, а ты меня в шутки.

- Вот Мишка рассуди, - повернулся к Осокину Игнат. - Что она эта жизнь-то ваша столичная? А? Вот видишь. Hе можешь сказать.

- Hу скажи ты. - Согласился Мишка.

- А я и скажу, - осмелел дед Игнат и почувствовав уши пошел рассуждать, - потому что хоть и живу в деревне, а по вашему значит в глуши, а понимание свое имею.

Вот в чем дело.

- Hу так скажи же, - чего людям голову морочишь. - Грозился Макар.

- Суета - эта ваша Москва! - Выпалил Игнат. - Суета - сует!