Черный Гетман

— Сердце твое можешь дарить кому пожелаешь, мне же нужно совсем другое. Да и тебе тоже.

Бесцеремонность бывшей гаремной охранницы смутила Ольгерда, и без того раздерганного последними событиями настолько, что он замолчал, не находя слов.

— Не показывай никому, — только и смог он, что попросить. — Друзья мои видели, как покупал. Прознают, горя не оберешься.

Девушка понимающе кивнула, стянула вытребованный подарок с пальца и ловко пристроила на шею, вдев петлей в тонкий кожаный шнурок.

Ольгерд вышел наружу и рысцой побежал к Днепру — Темир-бей спешил продолжить поход, лагерь уже начинал сворачиваться, и на то, чтобы привести себя в порядок оставалось совсем мало времени.

На обратном пути ему встретился возвращающийся с ночной охоты Сарабун. Хлопотливый лекарь пользовался любым случаем, чтобы пополнить свою походную аптеку и вот теперь радостно сжимал обеими руками большую стеклянную посудину, в которой, извиваясь, плавали свежепойманные пиявки.

Случившиеся рядом два генуэзца с седлами в руках уставились на лекаря выпученными от удивления глазами.

— Ля минетта? — тыкая пальцем в банку спросил один у второго. Его спутник, соглашаясь, кивнул и добавил что-то, явно скабрезное. Оба похабно расхохотались.

— Чего это они? — Удивился Ольгерд.

— Ля-минетта это по-италийски и есть пиявка, — шепнула незаметно зашедшая за спину Фатима. — Только они у себя так называют не только водяных кровососов, но и одну женскую проделку…

— Что еще за проделка? — без задней мысли спросил Ольгерд

Фатима хихикнула:

— Ты храбрый воин и отличный командир, но совсем неопытен в любви. В гареме у светлейшего султана была наложница-флорентинка, она и обучила этой забаве всех остальных. На следующем привале я тебе покажу…

— Не отвлекай от дел! — рявкнул Ольгерд в ответ. — Не в гареме теперь, поди, служишь…

Мигом позабыв про игривость, девушка кивнула и обратившись в привычного казачка-татарчонка, тут же исчезла с глаз.

Лагерь снимался на глазах, времени оставалось совсем мало, а нужно было еще проверить самолично всех лошадей, оружие и доспехи. Откинув все мысли, не касающиеся командирских обязанностей, Ольгерд с головой погрузился в привычные дела. Не прошло и двух часов, как отдохнувшие кони понесли татарское войско вперед. Гази, отборные воины Крыма, шли к Буджаку, чтобы соединиться с ногайской ордой. Оттуда сборный татарский корпус, волею светлейшего султана Порты подчиненный Темир-бею, должен был отправиться в Подольское воеводство, где стрельцы князя Урусова уже третий месяц осаждали польскую крепость Клеменец.

* * *

К невыразимому облегчению разрывающегося на части Ольгерда и нескрываемому неудовольствию Фатимы, Темир-бей не устраивал больше ночных стоянок. Татарские разъезды, двигающиеся впереди основных сил, безжалостно вырезали всех, кто встречался им на пути, так что о том, куда движется ногайская орда, жители украинских и подольских земель не знали. Стража нечастых пограничных засек при виде татар поджигала просмоленные соломенные снопы, передавая вглубь страны сигнал о нашествии, но это было неважно. Следуя вдоль уводящего на запад каменистого русла реки Буг, ногайцы скользили вдоль границ Речи Посполитой, не останавливаясь на грабежи.

К намеченной цели вышли на шестнадцатый день пути, на самом рассвете. Клеменец, о котором Ольгерд был наслышан еще по воспоминаниям стариков о походах гетмана Конашевича, ломая линию горизонта, вздымался над скалистым берегом огибающей его с трех сторон реки, узкое, покрытое бурунами русло которой образовывало нерукотворный ров. Посуху к крепостным стенам можно было добраться только с западной стороны, преодолев затяжной и довольно крутой подъем, растянувшийся едва не на полверсты и полностью расчищенный от деревьев, где любой приближающийся к воротам для посаженных на стене стрелков был мишенью не многим труднее выпущенного на скошенный луг фазана.

Однако преимущество положения города было также и его недостатком. Для тех, кто желал держать Клеменец в осаде, достаточно было запереть его только с одной стороны, что, собственно, и произошло — в безопасном удалении от стен стоял укрепленный земляными валами лагерь, а в перелесках вокруг скалы, на которой стояла крепость мелькали стрелецкие кафтаны.

— Что скажешь, литвин? — спросил Темир-бей. После того как разведчики доложили о приближении к городу, он немедля послал за Ольгердом и не отпускал его от себя.

— Под стенами стоит московитская пехота, — присмотревшись повнимательнее, ответил Ольгерд. — пушек у них нет, иначе бы башни и ворота были разрушены. Вот когда артиллерию подвезут, осажденные сами флаги опустят.

— Что-то еще?

— Это не полки иноземного строя, а стрельцы. На гористой местности твоим легким конникам в прямом бою с ними не совладать: поставят строй, тех кого из ружей не снимут, насадят на пики.

Бей кивнул, соглашаясь.

— Возвращайся к своим. Мы распылим силы московитов а вы, по моей команде пойдете в пешую атаку и захватите их лагерь. Если у тех поляков, что сидят в замке, есть рейтары, способные сделать вылазку, то мы возьмем их в капкан.