Черный Гетман

Польское слово informacja Ольгерд знал — оно обозначало знание и понимание. Стало быть не ошибся он в своих предположениях — спасенный был и впрямь чьим-то тайным посланником.

— Дай мне руку, — потребовал вдруг египтянин.

— Какую?

— Ту, что от сердца.

Ольгерд протянул ему левую руку. Тот взял ее за запястье, развернул ладонью наверх. Провел пальцем по складкам, усмехнулся.

— Случай, говоришь? Не смеши. Ты ведь из того самого княжеского рода, который пятьсот лет назад заключил с нашими старейшинами договор на крови.

Ольгерд начал сомневаться, не рано ли перевел богомольца в нормальные. Спросил, уже скорее для поддержания разговора.

— Откуда про мой род знаешь?

— Сам смотри, — собеседник указал на две толстых скрещивающихся линии. — Этот знак носят потомки князя Олега Черниговского. Так ли?

— Все верно, — ошарашенно кивнул Ольгерд. — Есть у нас в роду и Ольговичи Черниговские и литовские Гедиминовичи, от которых мальчикам имя дают. Но тогда совсем уж непонятно, что нас троих здесь свело — тебя, меня и Душегубца…

— Я и сам хотел бы это узнать, — усмехнулся египтянин. — Да только спасители помешали. Ну да ладно, про дела дней давно минувших, мы, надеюсь, еще успеем поговорить. Теперь нам нужно решить, что делать сейчас.

— А чего тут решать? — удивился Ольгерд. — Я собрался за разбойниками в погоню, если хочешь, давай со мной. Тебя, говоришь, ваш человек выдал? Вот для начала его и расспросим.

— Боюсь, что он уже ничего не скажет, — ответил богомолец. — Но поиски в любом случае нужно начать оттуда. И он указал рукой в сторону нависающего над ними холма, туда, где, сквозь верхушки деревьев проглядывал купол примеченной еще во время погони церкви.

* * *

Незнакомец оказался хорошим наездником. Из представленных ему Ольгердом на выбор двух трофейных коней — боевого и заводного, он без колебаний выбрал злого разбойничьего скакуна, проверил подпругу, похлопал коня по гриве, вставил ногу в стремя и, без заметных усилий, взвившись в седло, уверенно направил коня по чуть заметной вьющейся меж кустов тропинке.

Рощи и перелески, укрывающие крутой склон, уже отметила ранняя осень: то здесь то там среди зелени виднелись красные и желтые пятна увядших листьев. Помалу приходя в себя после всех сегодняшних передряг, Ольгерд вдыхал сочный лесной воздух. Хотел справиться у нового знакомца про имя, да не успел, уже добрались до цели. Пропетляв вверх-вниз по склону тропа вывела в глубокий крутой овраг, по дну которого шла наверх укатанная прямая дорога. В конце нерукотворной аллеи виднелись деревянные стены надвратной церквушки — похоже, это и был тот самый Троицкий монастырь, о котором говорил казак.

Стремя в стремя они подъехали к воротам. В том, что покинув поле боя, Душегубец отправился именно сюда, не осталось ни малейших сомнений: выбитая створка ворот покачивалась на одной петле, а рядом, истекая кровью, лежал привратник в послушничьем облачении.

Богомолец спрыгнул с коня, склонился над телом, взял лежащего за запястье, подержал и, обернувшись к Ольгерду, покачал головой.

— Не дышит.

— Значит, нам туда, — сказал Ольгерд и двинул коня вперед.

Монастырь, укрытый за простым деревянным частоколом, оказался сборищем разнотычных деревянных строений, из-за которых выглядывал круглый купол церкви. В том, что Душегубец с подручными, проломившись в обитель не ограничились убийством несчастного привратника, можно было даже не сомневаться: пристанище смиренных иноков напоминала растревоженный муравейник. Меж срубами метались во множестве одетые в рясы вусмерть перепуганные люди, роясь вокруг осанистого, но изрядно взъерошенного иерарха, стоящего у входа в большой двухэтажный дом. Это, по всей вероятности, и был здешний настоятель-архимандрит.

Понять толком, что же именно всполошило божьих людей, не удавлось — сбивчивые заполошные выкрики, от "Божья кара за грехи наши!" и "Гроб у кого заказывать, у Василя в Гончарах или у ляшского плотника, он берет меньше?" до "Так кто же теперь лампадное масло на вечерню выдаст, братие?" никак не укладывались в цельную картину. Отчаявшись вникнуть в стоящий гомон, Ольгерд решительно оттер одного из братьев к стене и учинил ему строгий допрос.