Черный Дом

Дай Бог, чтобы танки крушили центр Парижа, Лондона, Тель-Авива, Бонна! Гуманисты из «мирового сообщества» должны испытать на своих шкурах, что такое рвущиеся внутри здания кумулятивные снаряды. Они думают, что убивать можно и нужно только русских. Надо развеять их иллюзии. Я верю, свято верю, что наступят времена, когда и они созреют, когда в их странах возобладают силы (они уже растут и множатся), жаждущие перемен, «перестроек». И надо будет поддержать стремления тамошних «перестройщиков», как «мировое сообщество» поддержало наших. Все тысячелетия мы были их щитом, мы давали им возможность расти и жиреть, прикрывали своими телами от диких орд. Но придут к ним орды в иных обличиях! Исотрут их с лица земли! Палачи! Они все стали палачами, не только спецслужбы и госструктуры. Когда бомбили гражданский Ирак, нам показывали «простых американцев», чьи лица были перекошены ненавистью, они рычали: «Бомбить! Бомбить!». Это уже не какие-то «ястребы» сеяли смерть, это вся Америка убивала детей и стариков, женщин и мужчин в иракских городах и селениях. Да настанут времена, когда иракская авиация и иракские ракеты будут сносить с лица земли Вашингтон, Нью-Йорк и прочие паучьи гнездовища. И скажу я — это хорошо. Ибо справедливо! Ибо убийцы должны отвечать за миллионы и миллионы растерзанных русских, вьетнамцев, иракцев, корейцев, несчастных безоружных островитян, которых они убивали, сомалийцев, сербов… должны. Посвященные знают, две величайшие войны этого века — Первая мировая и Вторая мировая — на совести у англо-американского спрута, стравившего две великих нации, русскую и немецкую. Америка и Англия по уши в крови десятков миллионов. Все «революции» на их совести, все терроры! Они всегда убивали нас. И им всегда было мало. Ибо ненасытны, наглы и неостановимы в наглости своей. Они снова убивали нас, расстреливали наш парламент. Знающие знают. Все эти Ельцины, Грачевы, Ерины со всеми своими подчиненными были только оружием в руках настоящего, большого Белого Дома, который и посадил их на власть. Штык прокалывает тело, но убивает — бьющий штыком. Пуля пронзает и разрывает тело, но убивает нажавший спуск автомата. Это они нажали спуск. Это они держали в руках оружие, из которого расстреливали Россию. Белый Дом, Пентагон, ЦРУ. Америка! Каждый знающий знает. Все остальное — сказки для толпы, для быдла. Я знал и знаю это. Хасбулатов знал и знает это. Руцкой знал и знает это, не мог, он, политик, не знать этого.

И в те минуты, часы Руцкой вел переговоры с американским посольством. Уже были убиты «бейтаровцами»-добровольцами сотни русских беззащитных людей, тех самых, которым не выдали даже одного автомата на десятерых, тех самых, что поверили и пришли, тех самых, преданных и брошенных на смерть. Руцкой искал отходных путей. Люди умирали. Да, он восстал против режима, за «молодую демократию» и Россию. Да, других не было. Слава Богу, что хоть такой нашелся! Да, тюрьмы не сломили его! Да, он продолжает борьбу! Но навсегда в моем сердце останется та рана. Американское посольство. После Лефортова к Руцкому, лично, приезжал посланник Клинтона бывший президент Никсон, никто не знает, о чем они говорили. А я знаю. О возможности получения «ярлыка на княжение». Ханского ярлыка из Вашингтона.

Какая же это чудовищная трагедия для России, когда даже лидеры-патриоты, оппозиция колониальному режиму, ищет поддержки у «большого хозяина» из-за океана. Непостижимо!

Нет, я тогда сразу понял, что никакие «фашисты» не брали власти в Доме Советов, что там все тихо. А значит, скоро конец кровавому «шоу». Это был страшный, невыносимый день бессилия и поражения. Функционеры режима, за ночь приведенные в чувство американскими инструкторами, стягивали силы в Москву, выходили из прострации и паники, они начинали соображать, что не им бояться надо, что, напротив, боятся их самих. Вот это и был перелом. Чтобы победить, надо ощутить себя победителем. Горько все это было. И тяжко.

Бей коммуняк!

Я должен был ехать туда, к горящему Дому Советов. Но надо было дождаться врача. И я дождался. Врачиха, куда-то спешащая, нервная и суетная, скорехонько осмотрела мать, сказала, чтобы назавтра она пришла в поликлинику, сделала кардиограмму, тогда и видно будет.

— Как же так, ведь сердце еле бьется, всего тридцать Ударов?!

— Ничего, не рассыплется! — бросила из-за двери врачиха. Эх, вера наша наивная и слепая во врачей да в политиков.

Мерзавцы они по большей части. Но чтобы узнать эту их подноготную, надо поближе с ними сойтись. Я вернулся к матери, успокоил ее, мол, ничего страшного, все обойдется, вот и доктор так сказала, завтра кардиограмму снимут, выпишут лекарство, а сейчас лежи, не вставай.