Черные сны

– Присаживайтесь, прошу вас, уважаемая Лидия Марковна. Если вам там неудобно, можете сесть в мое кресло, – выражая готовность он привстал в кресле. Марковна коротким жестом показала, чтобы он оставался на месте. Села на стул, склонилась и стала копаться в сумочке. Варвара заметила еще одного человека. Худощавый мужчина в тонких круглых очках, подобно Булгаковским докторам, с узким лицом, сложил руки на столе, как прилежный ученик и заискивающе заглядывал Марковне в глаза. Рукава его пиджака были коротки. Виднелись белые запястья, правое перетягивал кожаный ремешок с круглыми часами. За его спиной проливали свет два больших зарешеченных окна. Мощный поток света шел еще и слева. Кабинет был ярко освещен, чего не скажешь о покоях для больных.

Медсестра осталась неподвижно стоять слева от Марковны, словно верный оруженосец. В кабинете воцарилась тишина. Варваре показалось, что они чувствуют чье-то нежелательное присутствие. Сейчас все обернуться на нее. В паническом страхе, отпрянула от скважины и затравленно осмотрелась. Коридор был пуст. Все внутри у нее сжалось, не покидало ощущение беззащитности. В голове промелькнула картинка, где Егор сидит с приоткрытым ртом, с пустыми, подобно выключенным лампочкам глазами.

Из-за двери донесся голос Лидии Марковны.

– Один Илюша не напортачил. – Варвара приблизилась глазом к прорези в двери. Ей хотелось знать, к кому обращается ее начальница. Марковна смотрела куда-то вправо. Девушка проследила ее взгляд, но край скважины ограничивал видимость.

– Ефим Дмитриевич, – теперь Марковна смотрела перед собой на мужчину в очках. – А от вас я ожидала большего. Это ваша вина, что допустили, этого чертова пожарника к гнезду. Вы вовремя не выявили потенциальную для нас опасность.

На последнем слове женщина сделала ударение и замолчала. Судя по наклону ее головы, она смотрит на мужчину в очках. Тот зарделся, его уши вспыхнули огнем. Он опустил глаза, потупился на сложенные руки и тихо проговорил:

– Я старался, Лидия Марковна, э-э-э, заподозрил сразу и пытался выявить, но все произошло слишком э-э-э молниеносно, моментально. Тем более э-э-э, он не являлся на мои вызовы э-э-э, я ему пригрозил увольнением с работы э-э-э…

– Перестаньте э-кать, – в голосе Марковны слышались менторские нотки. – Четче выражайте мысли. Черт вас подери.

Уже тише и не ему, но так чтобы слышали все.

– Что за идиоты, – последовал тяжелый вдох.

– Спасибо э, прошу прощение, спасибо. Я постараюсь. У меня, когда волнуюсь…

– Продолжайте.

– Спасибо. Так вот, о чем бишь я, ах да.

Мужчина в очках сглотнул и продолжил, он уже больше не поднимал взгляда на Марковну.

– С самого начала он не вызывал подозрений. Только после вашего сигнала, то есть, после того, как ему Сивков разболтал, я сразу приступил к действию. Не дожидаясь э, прошу прощения, – он метнул на Марковну затравленный взгляд и быстро продолжил.

– Я пришел к нему прямо на работу с тестами. Чтобы появились основания для плотной работы с пациентом. Я хотел э, выяснить насколько он впечатлителен. После обработки теста я…

– Достаточно, – грубо прервала его женщина. У Варвары не возникало сомнений, кто в этой компании главный. – Вы, никчемный докторишка, – сухо, как приговор четко, проговорила она. – Я зря плачу вам. От вас никакого толка.

– Пожалуйста, – застонал мужчина в очках, по-прежнему не находя мужества взглянуть на Марковну, – он так умело скрывал, я даже понятия не имел э,…я ведь, вы ведь меня брали, чтобы я работал со стариками. А с ними у меня не было пробоев. Вы ведь, знаете, – мужчина чуть не плакал. – Я все разговоры пресекал, убеждал, что это старческое, что не стоит обращать внимания…

– Замолкните, – рявкнула Марковна. От неожиданности Варвара вздрогнула. Вздрогнул и мужчина напротив. Затем он порывистым движением трясущейся рукой сорвал с переносицы очки и суетно зашарил по карманам в поисках платка.

– Хватит с меня этого дерьма, товарищ, Алексеев,… – Марковна хлестала не стесняясь в выражениях, а Варвара удивлялась и поражалась, как эта Марковна не была похожа на ту Марковну, которая требовала трепетного обращения с подопечными, знала всех по именам и отчествам и прививала у подчиненных любовь и сострадание к старым и немощным.

– …все, это последний раз, когда вас прощаю. Не то повторите судьбу Паршина, – Марковна резко выдохнула.

– А что Паршин? – проблеял Алексеев, перестал протирать очки и, наконец, робко посмотрел на женщину.

– Паршин…, – она замолчала, словно раздумывая, стоит ли говорить дальше, – болтал, ваш Паршин много, наркоман гребаный. Совсем страх потерял, ворюга.

– Так это вы его? Не Нагибин?

– Идиот, конечно, не я. Для этого у нас есть Илюша.

– А племянница? – побледневшими губами промямлил психиатр, кровь отлила от его лица, – зачем племянницу?

– Затем. Импровизация. Я Илюше говорила, что это лишнее, пожарник и так под колпаком. Но в итоге с ним согласилась. Надо чтобы наверняка. Да и мешались они, климат портили.

– И что милиция? Неужели никаких подозрений?

– Не наделайте в штаны, доктор.