Черные руны судьбы

– Вот тебе, отец, – сказал юноша, протягивая нищему монету. – Скажи, а что это за здание?

Старик приоткрыл рот, то ли собираясь отвечать, то ли заорать от страха, но денежку схватил. Кнат исчез где-то в лохмотьях, и только после этого к однорукому вернулся дар речи.

– Но как же не знать такого? – проговорил он. – Это дом Сияющего Орла…

Эрвин нахмурился – он хорошо знал, как должен выглядеть храм, и видел, что строение с плоской крышей не отвечает Святым Канонам. Хотя в Кардифре, похоже, и не слышали о канонах, как не слышали о том, что Сияющий Орел – лишь одно из имен Вечного.

Странно, ведь старшие братья время от времени приходили сюда.

Почему они молчали?

– Спасибо, добрый господин, спасибо, век вас не забуду, – бормоча подобную ерунду, однорукий старик бочком отодвинулся, и Эрвин остался один перед святилищем ложной веры.

Подумал, не зайти ли внутрь, но затем оставил эту мысль.

* * *

Он ходил по городу и смотрел, и все было ему интересно.

Улицы, сплошь занятые лавками, где продавали одежды из ярких тканей, посуду из металла, глины и дерева, инструменты, оружие и украшения. Горожане, суетливые и говорливые, все время куда-то спешащие, и почти не обращающие внимания друг на друга. Дома, большие и маленькие, выстроенные только что, и наполовину развалившиеся от старости.

На Эрвина и его рясу глазели, но не особенно нагло, тут же забывали, отворачивались, чтобы купить или продать что-то. Дети тыкали в него пальцем, но стоило послушнику глянуть в их сторону, немедленно прятались, а кое-кто из взрослых косился неприязненно.

В один момент он понял, что устал и проголодался, и пора поесть.

Харчевни попадались на каждом шагу, и в одну из них, под вывеской с двумя ложками, Эрвин и зашел. Оказался в темном помещении с низким потолком, настоящая смесь из запахов ударила в нос, сидевшие за низкими столиками люди дружно уставились на него, и стало тихо.

– Мир вам, – сказал юноша, склоняя голову.

– И тебе мир, – отозвался крошечный мужик в белом фартуке, судя по всему – хозяин. – Если ты явился для того, чтобы поесть, то проходи вот сюда, к свободному месту, и брюхо твое вскоре возрадуется.

– Спасибо, господин, – и Эрвин двинулся к цели, стараясь никого не толкнуть и не задеть.

Едва он занял крошечную табуретку у стены, и опустил суму на пол, едоки перестали таращиться на юношу, а гомон зазвучал вновь. Хозяин исчез, а когда вернулся, то притащил большую миску, от которой поднимался пар, хлеб на маленьком подносе и кувшин.

– Похлебка из бараньих потрохов, – объявил он торжественно. – И пиво.

Эрвин кивнул и, несмотря на голодное бурчание в желудке, про себя прочитал предтрапезную молитву. И только закончив ее, взялся за ложку, и принялся за суп, от которого зверски разило чесноком.

Был так голоден, что не почувствовал вкуса, и опомнился, только когда миска опустела. Потянулся за пивом, и в этот момент дверь харчевни открылась, внутрь заглянул однорукий старик, с которым разговаривали у ворот, а за ним вроде бы показался кто-то еще.

Хозяин поспешил навстречу, но новые гости почему-то не стали заходить, потоптались на пороге, и исчезли.

– И чего им надо? – сердито буркнул крошечный обладатель белого фартука.

Эрвин попробовал пиво, и нашел, что оно похуже того, что варили в монастыре, хотя и крепче.

– Еще? – спросил появившийся рядом хозяин.

– Нет, благодарю, да помилует тебя Веч… – юноша осекся, и очень вовремя. – Скажи, господин, откуда уходят торговые караваны, я хотел бы присоединиться к одному из них.

Умирающий брат-наставник объяснил, что одинокому путнику разумнее всего пристать к купцам, из Кардифра отправляющимся во все края мира, и хотя бы часть пути одолеть в компании. Пусть не в первый день, но рано или поздно найдется обоз, что идет в нужном направлении, и за деньги юношу возьмут на одну из телег.

– Никак выперли из монахов? – крошечный мужик понимающе хмыкнул. – Понятное дело, молодому парню там тоска смертная, ни девок, ни танцев, ни подраться… Слушай сюда, я все тебе объясню.

Эрвин возражать не стал, а хозяин начал рассказывать про Торговые ворота на противоположном краю города, где собираются караваны, и что туда нужно приходить к вечеру, чтобы договориться с кем-то из купцов, а на рассвете, переночевав на одном из постоялых дворов, отправиться в путь.

Говорил он витиевато, как старый брат-жертвователь, взявшийся читать проповедь, но все по делу.

– Благодарю, господин, – сказал юноша. – Позволь заплатить тебе за еду.

Серебряный кнат произвел на хозяина харчевни куда меньшее впечатление, чем на однорукого старика. Он деловито забрал монету, а в ответ вручил Эрвину несколько чуть меньшего размера, и отчеканенных из меди.

А увидев, что гость недоуменно хмурится, проговорил со смешком:

– Не пялься на них, словно девственница на член. Это сдача, ведь не может миска похлебки и кувшин пива стоить кнат. Никто в Кардифре не посмеет сказать, что Жирный Джикс обсчитывает гостей!

– Да, да, благодарю, – Эрвин поклонился, захватил суму, и начал проталкиваться к выходу.

За дверью наткнулся на однорукого старика, что стоял, прислонившись к стене.