Черные орхидеи

У тротуара стояли две машины. Одна открытая — «шевроле», полицейская машина, на которой шериф, Донелли и я прибыли в здание суда, вторая — «студебеккер», очевидно, принадлежащий судье Моллисону. Машина судьи казалась на вид более быстроходной, однако большинство американских машин снабжены автоматическим устройством, с каковым я не был знаком. Я не знал, как привести «студебеккер» в движение, а всякое промедление могло оказаться роковым. А с устройством «шевроле», напротив, был уже знаком. По дороге в суд я сидел рядом с шерифом, который вел машину, и я не упускал ни одного его движения.

— Садитесь! — сказал я девушке, кивнув в сторону «шевроле». — И живо!

Уголком глаза я видел, как она открыла дверцу полицейской машины. А мне пришлось уделить несколько мгновений «студебеккеру». Самый быстрый и эффективный способ вывести машину из строя — это разбить распределитель зажигания. Но, не сумев до него добраться, я тут же отказался от этой идеи и обратил внимание на передние колеса. Если бы у меня был мой обычный «лилипут», пуля бы проделала в шине крошечную дырочку, которую ничего не стоило тут же залатать. Но разрывная пуля «кольта» распорола ее почти надвое, и «студебеккер» тяжело осел на переднее колесо.

Девушка уже сидела в машине. Не теряя времени, я прыгнул прямо через борт на водительское место, бросил мгновенный взгляд на щиток управления и выхватил белую сумку из пластика, которую девушка держала в руках. В спешке сломав застежку и вырвав кусок подкладки, я вытряхнул все содержимое сумочки рядом с собой на сиденье. Сверху оказались ключи от машины, что означало, что она сунула их на самое дно сумочки. Вполне возможно, что она была испугана и не замышляла недоброе, но, возможно, страх ее был только притворством.

— Наверное, считали, что поступаете очень умно? — Я включил мотор, отпустил тормоз и рванул машину с такой силой, что ее задние колеса завертелись и завизжали еще до того, как она смогла рвануться с места. — Еще один фокус, и вы пожалеете! Считайте это предупреждением!

Я опытный водитель, и если речь идет об устойчивости и о маневрировании, то американские машины не вызывают у меня восторга. Но что касается разгона, тут мощные американские машины могли посрамить среднюю спортивную модель как британского, так и континентального происхождения. «Шевроле» рванулся вперед так, будто был снабжен ракетным устройством, и, когда я выправил машину и, улучив мгновение, взглянул в зеркало, мы были уже в ста ярдах от здания суда. Я успел только увидеть судью и шерифа, выбежавших на дорогу и глазеющих вслед «шевроле», когда навстречу нам понесся крутой поворот направо. Быстрый поворот руля вправо, протестующий рывок колес, второй поворот руля влево, а потом, все увеличивая скорость, мы выскочили за пределы городка и помчались по открытой местности.

Глава 2

Мы помчались почти прямо на север по белой, пыльной ленте шоссе, приподнятого над окружающей местностью на несколько футов. Слева от нас, переливаясь как изумруд, сверкал и искрился на солнце Мексиканский залив. Между дорогой и морем тянулась низменная полоса поросшего мангровыми деревьями побережья, а справа — болотистые леса, не пальмовые, какие ожидаешь встретить в этих местах, а сосновые, и к тому же удручающе чахлые на вид.

Поездка не доставляла мне особого удовольствия. Я гнал машину на предельной скорости, но ее мягкое покачивание совершенно не успокаивало меня. У меня не было темных очков, и, хотя солнце не било прямо в глаза, слепящее отражение субтропического солнца от белой дороги вызывало резкую боль в глазах. И хотя это была открытая машина, ее огромное и сильно изогнутое ветровое стекло исключало всякое дуновение прохлады, несмотря на то, что ветер свистел у нас в ушах. В зале суда, защищенном от солнца, температура достигала почти ста градусов, а сколько градусов было здесь, на открытом воздухе, я даже не мог и решить. Во всяком случае, было жарко, как в доменной печи. Нет, эта поездка решительно не доставляла мне удовольствия.

То же самое, очевидно, испытывала и девушка, сидевшая рядом со мной. Она даже не спрятала обратно в сумочку выброшенные мною вещи, а просто сидела, крепко сжав руки. Время от времени, на особенно крутых поворотах, она хваталась за верхний край дверцы, и это было единственное движение с ее стороны с той минуты, как мы покинули Марбл-Спрингс, если, конечно, не считать того, что она повязала голову белой косынкой. Она ни разу не взглянула на меня, и я даже не знал, какого цвета у нее глаза. И конечно, она ни разу не пыталась заговорить со мной. Раз или два я взглянул на нее, но каждый раз она упрямо смотрела вперед на дорогу — с бледным лицом и плотно сжав губы. Только на левой щеке горело красное пятнышко. Ею все еще владел страх — может быть, даже сильнее, чем раньше. Видимо, она думала о том, что ждет ее впереди. Я и сам задавал себе этот вопрос.