Черные ножи - 3

Я и сам углядел сквозь прорехи в дыму, что немецкие машины поползли в обратном направлении. Кроме тех, что горели – таких на поле осталось немало.

- Врешь, не уйдешь! Заряжай, Остапенко, заряжай, родной!

Мы гнались за отступающими, словно поставив своей целью не дать уйти ни одному танку.

Наш командир чересчур увлекся. Это нас и погубило.

Мы вырвались вперед, опередив всю роту. Я стрелял из пулемета без перерыва вслепую. Даже если не попаду, то хотя бы заставлю солдат упасть и ползти.

И тут по нам прилетело.

Бронебойный снаряд пробил лобовую броню и, превратив Гафарова в окровавленный фарш, прошел сквозь все отделение и убил Остапенко, лишь каким-то чудом не подорвав боеукладку.

Совершенно непонятно, каким именно образом мы с Зотовым остались живы, но меня изрядно контузило, и долгую минуту я ничего не соображал, лишь открывал и закрывал рот и, сняв шлем, прикоснулся к ушам. Из них шла кровь.

Наконец, я сообразил, что надо выбираться. Через то, что осталось от Гафарова, я лезть и думать не хотел. Оставался лишь верхний люк. Зотов уже был на внешней броне и стрелял по кому-то из пистолета.

Я посмотрел на свои руки – они дрожали. Не от страха, от контузии.

И все же я сумел выползти на броню и скатиться вниз, на мерзлую землю. Мы находились на краю леса. Немцев видно не было.

- Живой? – у Зотова было страшное лицо. Он был весь в крови, но не своей, а Остапенко. Наверное, я и сам выглядел не лучше.

Я неопределенно пожал плечами.

- Они там, за деревьями прячутся! – сообщил командир. Я не понял, о ком речь, но он тут же пояснил: - Несколько солдат. Из оружия – лишь винтовки. Не дадим им уйти! – и тут же поднявшись в полный рост, закричал: - За Родину! За друзей! Смерть врагам!

И бросился вперед, стреляя на ходу. Я, пошатываясь, побежал следом, достав пистолет из кобуры. Оружие мне выдали еще вечером, и пристрелять его я не успел. Но оружие было не новое – значит, проверенное.

В ушах стоял звон, в голове словно непрерывно били в колокола. Я споткнулся и упал. Встал, побежал дальше.

Фигура Зотова в танковом комбинезоне мелькала впереди среди деревьев. Я старался не потерять его из вида, но заметно отставал. Мы углубились в лес, сильно оторвавшись от своих. Надо было возвращаться, но командир, опьяненный жаждой мести, и не думал останавливаться. Я же не хотел бросать его одного.

И в этот самый момент моя удача окончательно истощилась.

Мы выбрались на прогалину и внезапно оказались прямо среди группы немцев. Чуть впереди стоял «Тигр», мерно урча мотором. Рядом с ним приткнулись две «четверки», мотоколяска и телега с тощей кобылой. Вокруг них возились несколько человек.

Наше появление оказалось полной неожиданностью для немцев. Врагов было человек двадцать, все вооружены винтовками. У нас же – два пистолета, да привычный нож у пояса.

Я понимал, что обратной дороги нет. Развернись мы, и нас попросту расстреляют в спины. Сейчас через мгновение первое удивление пройдет, и нам конец.

Зотов сомнениями не терзался. Он даже не притормозил, начав стрелять прямо на бегу. Вот только первая пуля прошла мимо цели, а потом пистолет заклинило.

Немцы сбили его с ног и начали яростно пинать. На меня бросились сразу трое. Одного я уронил в снег крепким ударом, но второй прыгнул мне в ноги, заставив потерять равновесие, а третий сходу ударил прикладом прямо в лицо.

Я и так сейчас плохо соображал, а этот удар окончательно вывел меня из игры.

Дальнейшее я помнил лишь урывками. Кажется, меня забивали ногами. Я то нырял в темноту, то ненадолго приходил в себя. Глаза почти ничего не видели, все лицо было в крови. Несколько ребер сломали.

Зотова куда-то потащили за ноги. Его голова безвольно болталась, как у детской игрушки.

Убит?

Почему я еще жив?!

Один из солдат прицелился в меня из винтовки.

Ну, вот и все. Отбегал свое, пора и честь знать. Мне дали вторую жизнь, и я прожил ее, как считал нужным. Но все имеет свой финал.

Глаза закрывать я не стал, русский солдат смерти не боится.

- Nicht schiessen!* - раздался громкий окрик.

*(нем.) Не стрелять!

Немец нехотя опустил винтовку. Почему не выстрелил?

В поле моего зрения оказался офицер – какой-то мелкий чин. Кажется, это он приказал не убивать меня. Чего он хочет? Офицер бросил на меня короткий взгляд и приказал солдату:

- Dies an die anderen Gefangenen. Deutschland braucht Arbeitskräfte!

*(нем.) Этого к другим пленным. Германии нужны работники!

Меня подхватили под руки, дотащили до подводы и бросили сверху, предварительно связав руки за спиной. И тут, наконец, я все же потерял сознание.

***

Все последующие дни слились для меня в одно бесконечное серое пятно. Я был жив, но считал, что это ненадолго.

Контузия и удар прикладом по голове сильно сказались на мне. Вдобавок, я заболел. Тело горело огнем, сознание мутилось. Из-за сломанных ребер я даже вздохнуть почти не мог. Каким образом я не умер в первую же ночь, было загадкой.