Черные ножи - 3

На второй странице было напечатано короткое напутствие: «Дорогой товарищ! Тебе комсомол и молодежь Приморья доверили боевые машины, построенные на свои средства. Наш наказ тебе: в жесткой схватке с врагом не посрами звания члена ленинско-сталинского комсомола и чести дальневосточника. Бей насмерть проклятых немцев, рази их в самое сердце. Смерть немецким оккупантам! Приморский Крайком ВЛКСМ».

Вот только этой танковой колонны более не существовало, это я знал точно. Немцы уничтожили ее почти полностью еще в начале осени, а уцелевшие остатки переформировали, раскидав по разным частям.

Получается, Василий все это время находился в госпитале на излечении, а теперь возвращался на фронт, но не в свою старую колонну, а в ту часть, к которой его приписали после переформирования подразделения. И там он, скорее всего, еще никого не знал, как не знали и его.

Мне в голову пришла мысль, но поначалу я откинул ее в сторону… а мысль тут же вернулась, настойчиво стуча в виски.

Взять чужие документы, выдать себя за Василия и попасть на фронт, все равно куда, лишь бы в танк. А там… просто воевать, делать свое дело, для которого рожден, и не думать о высоких материях.

Могу ли я поступить так с человеком, умершим на моих руках? Не будет ли это кощунством?

Нет, это, скорее, дань уважения. Я ведь не магазины собрался грабить под именем Ивана, а воевать. Вдруг подвиг совершу – у меня это иногда выходит, так его семье только плюс – получат дополнительную прибавку к пенсии… ведь сам Василий родным теперь никак не поможет.

Откуда-то издалека загудели приближающиеся машины – видно, кто-то все же сумел по рации связаться с ближайшим центром и сообщить о бомбежке. Бомбардировщики, к счастью, отогнали окончательно, можно не опасаться новой атаки.

Я был в той же одежде, в которой вышел из дома еще в Ленинграде: рубашка, брюки, телогрейка и сапоги, вот только шапку я где-то потерял. В общем, вид гражданский, а не военный, но что-нибудь придумаю, отболтаюсь. Нож в ножнах привычно сунул за пазуху.

Телогрейка была расстегнута «заботливым» доктором – так ему удобнее было делать уколы, а рубашка вся перепачкана в саже.

- Извини, друг, так нужно, - сказал я Василию на прощание.

Оставлять его тело вот так, на земле, без единого документа не хотелось, но иного выхода у меня не было. Ничего, наши его не бросят, похоронят по-человечески, хоть и в общей могиле. А что документов нет, так, уверен, он будет не единственным таким из колонны. Что-то сгорело дотла, кого-то уже не опознать…

Я пошел вперед, ощущая все свои мышцы все лучше и лучше, почти, как прежде. Дурман почти полностью выветрился из головы.

Следовало поторопиться. Доктор и его помощники живы, и скоро начнут меня искать. В окружающей неразберихе сделать это будет сложно, но они люди упрямые, и рано или поздно выйдут на след. За отведенное время надо убраться как можно дальше от этого места, и я, кажется, уже понял, как это сделать.

Раненых грузили в полуторки, крепких рук, как обычно не хватало. Я подошел ближе.

- Эй, парень, ну-ка подсоби! – коротко бросил мне пожилой водила, поддерживавший за талию грузного мужчину с погонами капитана на кителе.

Вдвоем мы быстро затащили его в кузов, где уже находилось с десяток бойцов. Кузов был полон, но капитана мы все же пристроили.

- Тебе куда? – спросил водитель, бросив на меня короткий взгляд.

- Следовал в расположение части после ранения, - пожал я плечами, - но теперь даже не знаю…

- Прыгай в кабину, - приказал он, - доберемся до медчасти, там с попуткой двинешь дальше. А пока мне поможешь. Видишь, одному не справиться…

Я беспрекословно подчинился. Это было как раз то предложение, которого я ждал. Через пять минут грузовик сорвался с места и помчался по дороге, ловко маневрируя между выбоин и грязевых озер.

С каждым новым километром, на который мы удалялись от доктора, я вздыхал все более облегченно. Водила это заметил:

- Что, пересрал слегка? – хмуро покосился он на меня. – Это нормально. И не такие бывалые люди под бомбами срались. Ничего постыдного в этом нет, точно тебе говорю…

Я лишь покивал, не желая вступать в диалог, да и сам водитель не горел особым желанием со мною общаться. Время от времени он поглядывал через плечо на раненых в кузове, и в такие моменты чуть сбавлял ход, понимая, что сильная тряска причиняет им дикие страдания. Но тут же в противовес другая мысль явно читалась на его простом, обветренном лице: тише едешь, не все доедут. И это тоже было верно. Слишком много тяжелых в кузове, и чем скорее мы доберемся до места, где им смогут оказать квалифицированную помощь, тем больше людей выживет.