Черные колокола

С помощью Миклоша Паппа было установлено, что шайка прибыла в Обуду на гастроли из центра города, из восьмого и пятого районов, где были главные гнезда контрреволюции, штаб-квартиры Йожефа Дудаша, самозванцев и других атаманов.

Вот тогда-то, глядя на трупы самозванцев, Арпад Ковач и задумал то, что теперь должен был осуществить Андраш в облике Миклоша Паппа.

Арпад разложил на столе большую крупномасштабную карту Будапешта, карандашом поставил жирную галку в квадрате «К-10».

– Вот сюда ты должен проникнуть. Только сюда! Здесь свирепствует одна из самых жестоких и хорошо натренированных банд. Молодчики на подбор. На каждом клеймо: сделан в США. Командует ими радиотехник Ласло Киш. Я его лично знаю. Штаб находится вот в этом громадном доме в форме буквы «П», на шестом этаже, в квартире Хорватов.

– Ясно, товарищ полковник.

– Не торопись. Ничего я еще не прояснил. Вот, посмотри!

Арпад достал из командирской сумки увеличенную фотографию Кароя Рожи, положил перед Андрашем.

– Американский корреспондент – по документам, а по существу – посол Даллеса. Часто бывает в штаб-квартире Ласло Киш. Координирует, направляет и в других местах. Мы должны знать, чем и как связаны Ласло Киш, американский корреспондент и профессор Дьюла Хорват, член клуба Петефи, одно из доверенных лиц Имре Надя. Вот и все задание. Теперь можешь, если есть охота, сказать: «Ясно!»

– Ясно, товарищ полковник. Когда прикажете отправляться?

– Не раньше, чем почувствуешь себя Миклошем Паппом. Иди к нему, он быстро введет тебя в курс своей жизни. Парень толковый, понимает, что к чему.

Андраш подъехал к громадному дому, уперся радиатором машины в массивные литые ворота, дал продолжительный сигнал. Сейчас же выскочил часовой с автоматом и гранатами, торчащими, из карманов спортивной куртки.

– Кто такой? – грозно спросил он. – В чем дело?

– Желаю говорить с твоим командиром, байтарш. Чрезвычайно важное сообщение и еще кое-что. Доложи!

Часовой исчез.

Андраш ждал, с любопытством оглядываясь и прислушиваясь. Его внимание привлекла железная, только что откованная, со следами сизой окалины птица. Она кое-как, наспех прикреплена к воротам телефонным кабелем. Турул модар!

Появился часовой в сопровождении долговязого повстанца, очевидно, командира. Это был Стефан.

– В чем дело? Откуда ты? – спросил Стефан.

Андраш подробно изложил ему свою «железную, чистой воды легенду».

Ворота, запирающие вход во внутренний двор огромного подковообразного дома, распахнулись, и Андраш попал в центральный очаг мятежников.

Стефан, исполняющий обязанности начштаба при Ласло Кише, запыхавшись, вбежал в «Колизей» и доложил атаману, что погибли три «гвардейца» – Арбоци, Силади, Даллош, – выполнявшие его особое задание.

– Где? Как? Когда? – закричал Киш и схватил автомат. – Отомстим! Сто уложим за одного нашего парня.

Стефан смущенно поскреб свой лохматый затылок.

– Успокойся, байтарш! Некому мстить.

– Как некому? Да мы поголовно… Где они погибли?

– Убиты при выполнении вашего задания в Обуде.

– Кто поднял на них руку?

– Сначала было все хорошо, как вы и задумали. Мне звонили оттуда, подробно докладывали. А потом вышла осечка. Не предусмотрели мы кое-что, просчитались. Гнев народный против авошей не учли.

– Не тяни, Стефан! Выкладывай суть.

– Шофер, машиной которого воспользовались Арбоци, Силади, Даллош, принял их за настоящих офицеров безопасности и расстрелял.

– Что за идиот? Откуда он, этот шофер?

– Из гаража чепельских заводов, Миклош Папп. Лихой парень. Не предупредили его, вот он…

– Самого расстрелять! – завопил Киш.

– Байтарш, это несправедливо. Парень достоин награды, а вы… Не знал же он, что это наши люди. В авошей стрелял, а не в гвардейцев. Я бы на вашем месте обнял, расцеловал его, объявил героем.

– Убийцу моих друзей?

– В интересах дела можно и забыть о друзьях. А интерес большой. Смотри, мол, свободный Будапешт, что сделал простой парень, сын Венгрии, шофер Миклош Папп! Убил тех, кто целился в него двадцать третьего октября, во время мирной демонстрации, кто обрушил на него огонь двадцать пятого на парламентской площади!

Ласло пожевал губами, понюхал душистую, дорогую – оттуда, с Запада, – сигарету «Караван», подмигнул своему сообразительному начальнику штаба.

– А ты, Стефан, пожалуй, прав. Где Миклош Папп?

– Во дворе, среди гвардейцев. Вместе с машиной задержан. Веселятся ребята, потешаются над убитыми авошами. Никто, конечно, не знает истины.

– Прекрасно. Пошли!

На огромном дворе, запертом железными воротами с черными крыльями турула, шумят «гвардейцы». Все кричат, смеются, каждый требует внимания к себе, и никто не слушает других. От каждого разит дымом пожарищ, спиртным. Каждый старается перещеголять другого в ненависти к трупам в чужих мундирах, лежащим в машине. Плевки, изощренные ругательства. Гам, смех, свист, улюлюканье, хохот…

Андраш стоял в стороне от беснующихся. Даже харкать на эту погань противно. Выражение его лица, однако, было независимо-гордым и как бы говорило: «Я свое отплевал пулями».

Плохо было сейчас на душе у Андраша.