Черноногие

После короткого молчания Волк горячо заговорил, и на его лице сверкнул луч вдохновения:

— Различны пути краснокожего и бледнолицего! Великий Дух создал их для взаимной ненависти. Волк и бледнолицый не могут стать братьями. Конец речам. Сюда! Не медли. Не выказывай слабости и безумия.

— Но ведь это явное предательство! Это низость с моей стороны — бросать своих товарищей, — стоял на своем Кенет, с недоумением поворачиваясь к остальным.

— Я не так смотрю на вещи. Ступайте скорее, а не то вы запутаете и нас в окаянно-затруднительные обстоятельства, — проговорил поспешно Ник.

— Но ведь эти мерзавцы искрошат вас.

— Знаю, очень хорошо знаю, только совсем этому не верю. Да что же вы медлите? Терпение хоть у кого лопнет. Ах, если бы я мог дать вам пинка! Да будет проклята зловещая случайность! Не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Да скоро ли вы уберетесь черт вас подери? Удирайте скорее, ну право, задам я вам тумака.

Бедному Нику было бы очень трудно исполнить свою угрозу, вырвавшуюся в пылу великодушия, однако она убедила Айверсона.

— Прощайте! — сказал он. — Бог, отец беспомощных, да поможет вам! Против воли принимаю свободу, но поверьте, если в моей власти будет сделать что-нибудь для вас — это будет сделано.

С этими словами Кенет завернулся в одеяло и последовал за Волком.

— Не забудьте Ворона Красной реки! — уныло вслед ему прохрипел Том Слокомб. — Очень бы мне хотелось покаркать немножко в ознаменование ненависти, возмущающей душу мою, но, полагаю, что это не совсем удобная минута, — добавил он, обращаясь к Нику.

— Теперь бегите, как лисица, — сказал Волк снова остановившемуся было Кенету, — через несколько минут вы будете в безопасности, если прибавите прыти.

Айверсон, оглянувшись назад, увидел полунагих дикарей, скакавших с бешеными завываниями вокруг костра, который отбрасывал красноватый отблеск далеко вокруг.

— Полулюди, полудемоны! — прошептал Кенет.

— Держи язык на привязи! — обронил Волк едва слышно.

Через четверть часа они добежали до ивовой рощицы.

Не без удивления Айверсон заметил лошадь, скрытую между деревьями. Его удивление усилилось еще больше, когда он видел, что то была его собственная лошадь, с ружьем и пистолетами в седельных сумках. Только охотник поймет, с какой искренней радостью он схватился за оружие.

— Сердце Пантеры, — сказал Волк, — я доказал, что жалкий индеец может тоже проявить человеколюбие, которым вы, бледнолицые, так любите хвастаться. У вас свои понятия, у меня — свои. Недавно еще ты укорял меня, что за твое великодушие я хотел заплатить ударом ножа. Ты пощадил мою жизнь и сказал себе: «Я лучше краснокожих». Вот твое оружие и лошадь. Дарю еще и жизнь. Сердце Пантеры, теперь я ничего тебе не должен. Весь север открыт для тебя — добрый путь! Не забывай последнего прощания Волка.

Кенет Айверсон вскочил на коня, подобрал поводья и спросил еще раз:

— Волк, прежде чем мы расстанемся, скажи мне, кто сражался и кто пал в прошлую ночь?

— Никто не бежал прежде, чем вступил в сражение, и никто не пал, не сразив врага. Бледнолицые были побеждены.

— Еще вопрос: кто убил часового, поставленного у входа в лагерь?

— Любимец Восхода Солнца, ты слишком много спрашиваешь. Пускай эта звезда будет тебе путеводной и да не догонит тебя ветер!

Глаза Айверсона окинули небосвод, и он увидел Полярную звезду.

Он еще раз оглянулся, но маленький индеец уже исчез.

«По этой дороге я доберусь до нашего лагеря, — подумал он, — поеду туда. Может быть, там я узнаю о судьбе моих друзей».

Кенет пришпорил лошадь. Было довольно светло, так что он без труда отыскал дорогу. Нетрудно понять, что опасение возможной погони заставляло охотника торопиться. Много раз ему чудился сзади лошадиный топот, и не раз он принимал рев диких зверей за вопли черноногих.

На рассвете он подъехал к лагерю трапперов. Первые лучи восходящего солнца осветили ему некоторые следы. Он спешился, подъехал к пригорку, на котором стояла палатка Сильвины. Но бесполезно отыскивать ее следы! Они исчезли в высокой истоптанной траве, в измятых кустарниках и под трупами охотников, над которыми кружила стая хищных птиц. Незачем и напоминать, что трупы были изувечены и скальпы были сняты с их черепов. Сочувствуя нерадостным думам своего господина, верный конь печально заржал. Кенет объехал поле смерти, думая, не найдется ли тут раненый, нуждающийся в его помощи. Но он увидел только несколько трупов дикарей, которых, вероятно, индейцы не заметили, а иначе, по своему обычаю, непременно унесли бы с собой. Осматривая эти трупы, Кенет заметил, что на многих из них остался отпечаток мощной руки таинственного истребителя.

«Как! И здесь все тот же жестокий, таинственный удар!» — подумал он.