Черниговцы [повесть о восстании Черниговского полка 1826]

Он выскочил на улицу в снег. На часах под окном стоял худой и желчный солдат Павел Шурма. Все часовые куда-то исчезли. Он один оставался на месте.

— Нам-то что, — ворчал он, хмурясь, — их барское дело!

Увидев, что арестованный подполковник выскочил из окна, он кинулся ему наперерез.

— Не приказано! — крикнул он, поднимая ружье.

Сергей ухватился за ствол и выдернул у часового ружье

— И тебе не стыдно? — проговорил он с горьким укором

Павел Шурма и не пробовал сопротивляться.

— Нам-то что, — проворчал он сурово, — нам как прикажут.

В это время на крыльце показалась шатающаяся фигура Гебеля. Сергей рванулся к нему, держа за ствол отнятое у часового ружье. Гебель замер, прислонившись к стене. Оба секунду смотрели друг на друга. И тотчас Сергей замахнулся прикладом.

Гебель не защищался — он только закрывал голову руками. Сергей бил с остервенением, попадая то по плечам, то по коротким растопыренным пальцам. Мешал штык. Руки Гебеля — веснушчатые, с рыжим пухом — мотались туда и сюда, следуя движениям ружья.

Это видел из окна Соловьев, побежавший освобождать Муравьевых и открывший дверь как раз в ту минуту, когда Сергей выпрыгнул в окно. Соловьев вместе с Матвеем бросились на крыльцо, где Сергей избивал Гебеля. Соловьев выхватил у Сергея ружье и, перевернув его, толкнул Гебеля штыком в бок. Гебель упал ничком на ступеньки.

Тогда Сергей быстрыми шагами пошел обратно в комнату. Соловьев, отшвырнув ружье в сторону, поспешил за ним. Сергей опустился на диван.

— Ознобил руку стволом, — с кривой усмешкой сказал он Соловьеву, с трудом разгибая окоченевшие пальцы.

Матвей между тем оставался один на крыльце. Он был в каком-то оцепенении и не мог отвести глаза от Гебеля.

Гебель был все еще жив. Штык был направлен неловко и только скользнул по мундиру, оцарапав кожу. Гебель пошевелился и встал.

Но его увидел шедший с солдатами по улице Кузьмин. В два прыжка он подскочил к Гебелю и в исступлении стал колоть его шпагой. Гебель опрокинулся, распластав руки.

— Живуч! — с каким-то отвращением выговорил Кузьмин и окунул конец окровавленной шпаги в снег.

Он постоял над Гебелем, потом повернулся и, бледный, с трясущейся челюстью, прошел мимо Матвея в хату. Проходя, он задел Матвея плечом.

Гебель лежал неподвижно. Лицо его было разбито при падении на ступеньки крыльца. Мундир был замаран кровью. Пятна крови были кругом на снегу.

Время близилось к полудню. Небо было глубокое, синее, яркое. В отдалении, у оврага, теснилась кучка перешептывавшихся между собой мальчишек.

…Пятая рота выступала в поход на Васильков. Впереди играли марш музыканты. Вел роту Кузьмин.

Муравьев с братом поехали вперед, в Ковалевку, где квартировала вторая гренадерская рота. Щепилла и Соловьев отправились прямо к своим рогам, стоявшим около Василькова.

Рядом с Кузьминым шел Сухинов, мрачный и злой. Он был раздосадован, что удалось ускользнуть поручику Лангу.

— Черт длинноногий! ворчал он басом.

Солдаты шли неровными рядами, шагая не в ногу. Лица у всех были серьезны и хмуры. Только фельдфебель Шутов с довольным видом гладил свои седые усы. Отделяясь от колонны, он выравнивал ряды и подбодрял солдат.

— В ногу, братцы! — покрикивал он весело. — А ну, запевай, братцы!

Голос запевалы раздался в первых рядах, присоединилось еще несколько голосов — сиплых, несмелых. Потом подхватили другие. Песня крепла. Шаги выравнивались в лад с песней.

Во главе колонны, перед замолкшими музыкантами, взяв на плечи палки, маршировали мальчуганы.

Маленький Тараска с любопытством оглядывался на Анастасия Дмитриевича. Подобравшись к окошку караульни, он видел, как их «Настас Митрич» отделывал «рудого» начальника, усевшись на него верхом.

— Як вин його у харю, у харю! — повествовал он шепотом своим товарищам.

А Данило с важностью заметил:

— А чули, шо мени Настас Митрич казав? Шо це повстання за вильнисть![51]

Крепкая натура Гебеля взяла свое. Ни бешеные удары Сергея, ни штык Соловьева, ни шпага Кузьмина не могли его прикончить. Он все-таки ожил.

Но, придя в сознание, он догадался притвориться мертвым. По распоряжению Шутова, солдаты отнесли его как мертвого за деревню. Тут они бросили его у дороги, на краю обрыва.

Гебель выждал, пока они удалились, и понемногу сполз вниз по рыхлому скату. Прикосновение снега освежило его и придало ему силы.

Вскоре над оврагом послышались громкие голоса мальчиков. Они вернулись, проводив роту. Гебель поднялся на ноги, пошатнулся раз-другой и направился к мальчикам.

Мальчики считали «рудого» начальника убитым. Увидев, что он шагает к ним, они испугались и бросились врассыпную.

— Це ведьмак! — испуганно взвизгнул Тараска.

Гебель стал звать мальчиков. Потом вытащил из кармана серебряный рубль и, помахав им в воздухе, крикнул, что даст его, если кто сбегает в соседнюю экономию и достанет там лошадей. Мальчики поколебались.

— Це гроши ворожены! — предостерегающе шепнул Тараска.

Но несколько мальчиков постарше соблазнились и побежали в экономию, находившуюся в нескольких верстах от деревни.