Черневог

За исключением лишь того факта, что в тех трудностях, с которыми они столкнулись за последнее время, было нечто общее: все они имели один и тот же общий источник, который формировал единственную разновидность желаний.

Что бы это ни было, оно пугало Малыша, и заставило убежать Ивешку и не давало возможности им, даже теперь, когда завеса тишины упала, услышать хоть что-нибудь от нее. Она была отрезана от них способом, о котором он сейчас не хотел говорить с Петром, по крайней мере до тех пор, пока у них еще оставался выбор. Он все еще надеялся, хотя с каждой попыткой его опасения возрастали. Он боялся, что, стараясь прорвать тишину, может провести по пути своих желаний что-то лишнее. Он не имел никаких представлений, почему он так думал или что было еще за всем этим, кроме детского страха перед ночными привидениями, но дело обстояло именно так.

Страх узнать ответ мог препятствовать самой возможности его получения, действуя столь же эффективно, как и в случае с лешими. Или же причиной неуспеха могли быть его собственные желания, которые спасали молодого и наивного колдуна от катастрофы. Его собственные мысли ходили по этому замкнутому кругу, хотя он и подозревал, что как раз то самое, что Петр называл его проклятым беспокойством, чрезмерно возросшим за последние годы, и могло быть той самой защитой, которая спасла Петру жизнь в самом начале этих бед, соткало ту самую паутиной желаний, которая не дала оборотню завести Петра в западню и помогла им добраться до леших до того, как Черневог смог сам освободиться от сна. Петр мог позволить себе иронически относиться к их попыткам постигнуть чье-то волшебство, наблюдая, как два колдуна рядом с ним в течение нескольких лет беспокоятся о нем будто курицы-наседки.

Возможно, что колдуны о себе заботятся слишком мало.

Однако можно предположить, как особый пример, что Ивешка заботится только о себе. Можно предположить…

Хотя с годами Ивешка становилась наоборот все более обреченной и обидчивой. Ее состояние беспокоило Петра, беспокоило Петра так сильно, что Саша регулярно замечал это. Петр очень изменился с тех пор, как они покинули Воджвод.

Эта мысль испугала его, испугала так ужасно, что он подумал: «Что Ивешка сделала ему?"

Он подумал и о том, что Ивешка все время чего-то боялась. Она хотела так много сделать для счастья Петра… но ее побег в лес, ее поведение…

Она больше всего боялась использовать то, что она знала.

Волшебство. Ее знанием было волшебство русалки, а не простое колдовство.

Господи…

И тут он подумал о том, что они оба, и он, и она, так и не расстались со своими сердцами.

17

Раздался ужасный треск, лодка врезалась во что-то, и поперечная перекладина, ограждавшая руль, подскочила вверх. Ивешка ухватилась за нее и со страхом уставилась в темноту, в окружавшие ее деревья, чьи ветки почти целиком накрыли нос лодки и трещали, ломаясь о борта и парус. Она хотела, чтобы лодка освободилась, хотела как можно скорее выйти из этого затруднительного положения, прежде чем лодка прочно осядет на мели, так, что никакое колдовство не поможет сдвинуть ее с места.

Но рядом был ее отец, который прошептал:

— Все хорошо, все хорошо, дочка. Как раз сюда лодка и должна была прийти.

— Куда? — Она не видела ничего, кроме очертаний деревьев, ивовых кустов, склонившихся над водой и запутанного переплетения густых веток, в которые лодка врезалась так основательно, что у нее не было надежд высвободить ее. Она очень хотела, чтобы Петр оказался сейчас рядом с ней, и еще, с отчаянной безнадежностью, она хотела, чтобы здесь оказался и Саша, потому что у нее было ужасное ощущение, что она может больше никогда не увидеть их вновь. В эту ночь, на этом странном берегу, ей казалось, что она все глубже и глубже погружалась во что-то бесконечно протяженное и не имевшее законченной формы, и если в первый момент она с готовностью пошла на этот риск ради спасения Петра, то сейчас она потеряла уверенность в том, что у нее вообще был хоть какой-то выбор. — Куда мы идем? — спросила она. — Папа?

Она вновь была маленьким ребенком, сердитым и обманутым.

— Не сомневайся, — прошептал отец-призрак. — Разве я не учил тебя, как поступают в подобных случаях?

Ночью он выглядел почти как в жизни, его тень, будто обретшая реальность, выделялась на темном фоне ивовых веток. Лодка почти не двигалась, ее нос оказался в ловушке.

В следующий момент ей показалось, что тень отца как-то изменилась, начала опускаться в воду и отдаляться от нее.

— Папа? — позвала она и в тот же момент обнаружила, что стоит совсем одна на палубе лодки, окутанной со всех сторон, будто саваном, ветками ивы.

— Я так никогда и не смог дать тебе совет, — прошептал призрак откуда-то издалека. — Очень опасно, дочка, становиться взрослой и вести себя таким образом: ты всегда предполагала, что можешь сама найти верный путь, и не слушала моих советов. Ты называла это свободой, хотя ты еще до сих пор следуешь чужим путем, сама не осознавая этого. А есть ли у тебя хотя бы представление о своем собственном пути?