Черная книга<br />Таинственные люди и необыкновенные приключения

В переднем углу за столом сидели все трое: староста с женой и сын их Иван. Стол был весь заставлен закусками крестьянского производства: пирогами, ватрушками, пряженцами и т. п. снедью.

Судя по тому, что в большом графине водки было наполовину, можно предположить, что сидящие угостились как следует.

При входе молодых людей все встали, а староста, седой, благообразный старик, молвил:

— Не побрезгуйте, Николай Петрович, нашим хлебом-солью, и вас покорнейше просим, ваше благородие, — обратился он к Навроцкому.

— Спасибо, старина, мы не прочь, — сказал Николай Петрович, — наливай, дружище, всем.

Хозяин налил по рюмке и все чокнулись.

— Вот что, Степан Тимофеич, завтра поезжай ты в Воскресенское, найми человек с десять пильщиков; надо к сроку дров заготовить, ну а я съезжу в город к дровянику Петрову: надо условиться, сколько и когда ему доставить дров.

— Слушаю, батюшка Николай Петрович, рано ли ехать-то?

— Да поезжай часов в восемь утра; к вечеру-то вернемся.

— Хорошо, хорошо, знамо вернемся.

Приятели прошлись садом, потом вышли к озеру, побывали на мельнице.

Между тем, уже смеркалось и в доме зажгли огни.

В столовой кипел на столе самовар. Около него стояли ром и коньяк.

— Вот, Миша, сказал, напьюсь и напьюсь на радостях. Садись!

— Итак, Коля, ты завтра едешь в город?

— Да, нужно; поедем вместе; только не будешь ли скучать?

— А я бы попросил тебя уволить меня: ну что буду делать там; ты за делами, а я-то? — Нет, Коля, я пойду лучше на охоту…

— А и в самом деле: это твоя ведь страсть.

— Мы с Иваном разговаривали о здешней охоте; говорит, что раньше он с тобой ходил.

— О, Иван незаменим, он знает все места, парень ловкий, сметливый. А пес твой каков?

— Нельзя лучше.

— Ну, так и с Богом! Ружье любое выбирай. Все принадлежности есть в достатке.

— Так надо будет сегодня же предупредить Ивана.

— Ну, это успеем попозже, он, чай, спит теперь, наугощался.

Только что налили друзья по рюмке коньяку, как в дверях явилась Настасья:

— Миколай Петрович, из Успенского учитель с батюшкой приехали, просят доложить.

— Зови, зови скорей, Настасья, какие тут доклады: люди свои.

— Эти люди — цены им нет, Коля.

В комнату вошел первым батюшка, человек средних лет с добрым, замечательно симпатичным лицом, за ним следовал высокий, статный учитель.

Священник, войдя, перекрестился на образ и с доброй улыбкой шутливо заговорил на ходу:

— Незваные гости хуже татарина… Здравствуйте, батюшка, Николай Петрович, как вас Господь Бог милует?

А Николай Петрович с распростертыми объятиями уже шел навстречу гостям.

— Очень рад, очень рад, дорогие мои, как это вы надумали? — вот уж истинно уважили. Это вот товарищ-друг мой, Михаил Александрович Навроцкий, сегодня приехал только; прошу любить да жаловать. Батюшка, Михаил Павлович, садитесь-ка!

Учитель Михаил Павлович Булгаков был молодой человек лет 28-ми, высокий, стройный, могучего сложения. Высокий прекрасный лоб и темные глубокие глаза обличали незаурядный ум, а густая темная грива волос придавала ему что-то львиное, величавое. Он был уже два с лишком года учителем в Успенском и поступил он сюда по окончании университета.

С юных лет он поставил для себя целью служить народу и, действительно, был предан своему делу до самопожертвования.

Все это рассказал Навроцкому в кратких словах Николай Петрович и тот проникся к учителю чувством глубокого уважения.

Сели, стали чай пить.

— А ведь мы к вам, Николай Петрович, отчасти и по делу, — обратился Михаил Павлович к Проскурову.

— А именно?

— Завтра пожалуйте к нам на торжество.

— Что такое?

— Завтра первое сентября — начало учения.

— A-а! Значит, будет молебен; рано ли начнется?

— Да часов в десять, дело за вами.

— Хорошо, непременно будем. Эй, Настя, поди-ка сюда!

Вошла работница.

— Что прикажете, Николай Петрович?

— Позови-ка сюда старосту.

Через несколько минут она вернулась и доложила, что староста пришел.

Николай Петрович вышел в переднюю.

— Вот что, Степан Тимофеич, — сказал он ему, — поездку в Воскресенское за пильщиками на денек отложим, а ты завтра часов в семь поезжай в Успенское к торговцу Степанову; видишь ли, начало учения в школе; будет молебен, соберутся ребятишки, надо им гостинцев, так скажи ты Степанову, чтобы отпустил пуд конфет, пуд пряников и пуд орехов. Да пусть развесит все в восемьдесят пакетов, по полфунта, значит, того, и другого, и третьего в каждый. Работу задаю ему немалую, ну так пусть его поставит всех приказчиков на ноги. Понял?

— Понял, понял, Николай Петрович, да ведь прошлый год тоже самое было, стало быть, он помнит.

— Ну, а деньги я ему завезу сам, так как буду там на молебне в школе.

Староста ушел, а Николай Петрович крикнул снова Настасью.

— Вот что Настя, — сказал он явившейся бабе, — принеси наверх огня и приготовь там закуску, сама знаешь, что надо, да винца не забудь.

— Хорошо, все будет готово.

— А потом часа через два готовь ужин. Когда он будет готов, позови нас.

— Ладно, ладно, батюшка, все сделаю.

Николай Петрович вошел в столовую. Там учитель и Навроцкий вели оживленную беседу, а батюшка тем временем наслаждался созерцанием синего пламени пунша.