Через тернии (СИ)

      В 9 лет у меня появился отчим. Познакомила его с мамой сотрудница. Морской волк с рыжей шкиперской бородой. С английским морским биноклем, целым ящиком жевачек и сигар. И … колодой карт с голыми девками. Через год родилась сестра, такая же рыжая как и он. Иногда чтобы разозлить сестру, я называю её чувашкой, ну а что, отец же оттуда. По началу он был ангелом, но не долго. Потом взялся за моё воспитание. Сам то он был из глубинки, где то из под Канаша, это в Чувашии. Эдакий чувашский мачо, отслужил 15 лет на сейнере, ловил рыбу по всему Земному шару. Побывал на всех материках, имел ранее уже трех жен и четырех детей. Внешне чем то был похож на Есенина, такой же залихватский чуб и молодецкая удаль в глазах. Так как, толком до конца воспитать ему никого не довелось, за меня этот псевдо Макаренко занялся всерьез. Гулять мне разрешалось только до восьми вечера, это когда все ночи напролет молодежь обжималась по всем дворам. После восьми вечера мне предлагалось сидеть дома лицом к стене и если очень приспичит, то к моим услугам был шланг который можно было просунуть в форточку и насладиться вечерним бризом, глотнув свежего воздуха. Нет я не шучу, я правду пишу. Я буду писать правду и одну только правду.

      Но окончательно возненавидел его я после одного случая. Матери подарили щенка восточно-европейской овчарки. Назвали его Джульбарс и у меня появился официальный повод гулять с пёсиком по вечерам. Ели и спали мы вместе, очень любили друг друга, это был мой первый настоящий друг. Девять месяцев длилось наше с ним счастье, но потом то ли он стал слишком большой для 100 метровой квартиры, то ли пугал нашего мачо своим рычанием. В один непрекрасный день чуваш ушел с ним на прививку, а оказалось он настоял в разговоре с матерью, что собаке больше не место в квартире и его надо усыпить. Усыпить мою собаку, моего друга, щенка по сути еще. Какой же надо было быть падалью, что пойти на это. Да и мамаша хороша, говорила тогда еще ей бабушка, что через своих мужиков будет страдать постоянно. Ну вот и всё повторялось, еще один садист. Не помню точно, но когда я узнал это, то попытался его зарезать. Схватил нож из раковины и кинулся на него, но силы были не равны. В 12 лет против сорокалетнего мужика много не навоюешь. Бил он меня в ванной резиновым шлангом от стиральной машины. Бил до тех пор пока с его рук не потекла собственная кровь. Неделю я тогда не вставал с постели. Мать так и не заступилась за меня. Дикий страх остаться одной с двумя детьми в сорок лет застил ей глаза и закрыл их на мужа садиста.

      А время шло. Стал заниматься рукопашным боем с 13 лет. И однажды рассчитался с отчимом. Стукнуло мне тогда шестнадцать лет, пил и курил уже в открытую. После восьмого класса пошел в ПТУ на радиомонтажника. Кстати восьмой класс я закончил с одной тройкой, остальные были четыре и пять, но отчим долго орал, что не будет меня кормить если я останусь в девятом. И потому вынужден был пойти подрабатывать. Убегал из дома, ловили. Детская комната милиции, отпечатки пальцев, душещипательные беседы. В 16 я уже выпивал бутылку водки из горла, и как то после такой попойки встретился с нашим мачо. Стоит сказать, что последние пару лет он прятался от меня и пытался слиться с мебелью, но в тот вечер он оставил три своих зуба на стене на кухне. Также обзавелся замечательным переломом правой руки и сотрясением того что у него оставалось в его черепной коробке.

      Не осуждайте меня строго за довольно детальное описание, но это впоследствии будет нужно, всё познается в сравнении. В тот вечер руки у меня развязались окончательно. Нет я не убил его, хотя и очень хотелось. Лет через десять он повесился сам от беспробудного пьянства. Не знаю уж что толкнуло его на это, я уже к тому времени не жил с родителями. Нашли его на даче, на чердаке. Случилось это не спонтанно, к потолку был приделан таль-блок, конец веревки был закреплен на верстаке. В общем инженерная мысль билась у него до последнего в голове. Самое страшное что могло случится с человеком, случилось с ним. Мне даже его жалко. Убить себя значит отвергнуть Бога, а это навечно и покаянию, увы не подлежит. Не знаю, зачтётся ли ему, то что он настоял окрестить нас с сестрой.