Через сто лет

Я могу закрыть глаза, сесть на улице и ловить образы – вот идет рыба, вот бочонок, вот костные дефекты. Глаза открываешь – и действительно, Беловоблов, шагает, гордо выпятив голову.

Кострома – лед. Наверное, потому, что я увидел ее первый раз на льду, той давней зимой. Тогда стояли такие морозы, что нормализатор атмосферы не справлялся, и река замерзла. И Костромина каталась на коньках. Вернее, училась кататься – то и дело падала со звуком напряженного стекла – лед не выдерживал, трескался и вздыхал. Я сидел на гранитном парапете и смотрел, как падает снег, а потом гляжу – Костромина падает. И запомнил все это: вздохи, искры, сломанные, в конце концов, коньки. А когда зимние каникулы кончились, ее уже к нам в класс перевели и за парту ко мне посадили. Так и познакомились.

Лед, точно лед.

– Ну что? – спросил я.

– Кузя пропал.

Я открыл глаза, сел.

Костромина стояла, прислонившись к стене. Лица не видно, тень, я прищурился, стало светлее, и разглядел – Кострома напугана. Вернее, искусно делает вид. А может, и напугана.

– Да чего ты переживаешь-то? – спросил я. – Все в порядке. Ну, убежал. Бывает, я слышал, собаки все время убегают. Может, у него это… гон.

– Что?

– Гон. Увидел другую собачку и побежал…

– Ты идиот? – поинтересовалась Кострома.

Нервно так.

Определенно, в соулбилдинге Костромина достигла высот, во всяком случае, нервность у нее получалась вполне достоверно.

– Нет, просто случается, что собаки убегают, – сказал я. – Я слышал, они частенько удирают, чтобы побродить там-сям, самим по себе, подраться…

– Это кошки, – поправила Костромина. – Это кошки бродят сами по себе, собаки более привязаны к хозяину. Кузя меня очень любил, он не такой.

Я промолчал. Спорить не стал. А что, в истории были случаи. Тигр защищал кролика, волк дружил с гусенком. Но с крокодилами никто, насколько я помню, не дружил.

– Кузя меня очень любил, – уверенно повторила Кострома. – Я думаю…

Она отвернулась как бы в отчаянье. Достоверно. Весьма и весьма, как в кино.

– Я думаю, его похитили, – прошептала Кострома.

– Кто?

– Беловоблов.

Я невольно хихикнул. Хихикнул – сам от себя не ожидал.

– А что смешного? – сощурилась Костромина. – Нам на курсах говорили – животные уже давно пропадают. Маньяк-живодер завелся. Это Беловоблов, точно.

– Успокойся.

Я вылез из кровати, стал одеваться.

– Успокойся. Во-первых, сейчас полнолуние. А все собаки в полнолуние с ума сходят, луна на них, как на рыб, воздействует…

– И на Беловоблова она воздействует, – перебила Кострома. – Он дичает и выходит на охоту. Он проиграл на дуэли, он лишился Светы – вот и хочет отомстить. Тебе он отомстить никак не может, а вот мне…

– Я думаю, что Беловоблов тут совсем ни при чем, – заверил я. – Он еще дня три в себя приходить будет. После пилы в загривке польку не сразу плясать начинают. Да и это… Вниз он тоже хорошо слетал. Ты видела, какое там месиво было?

Действительно, месиво. Даже ходить не мог. Мы его затащили в салон самолета, пристегнули к креслу, чтобы совсем не рассыпался. А он по пути нас всех проклинал. Думаю, месяца полтора в норму приходить будет. А что? Сам виноват. Надо было из бензопилы бензинчик-то слить, а он не слил. Или специально его оставил, чтобы меня на этом подловить. Рыл другому яму, а сам в нее и обрушился.

– А что, если у него все по-другому? Если он быстро восстанавливается? Вчера с водокачки упал, сегодня собачку замучил?

– Так не бывает, – успокоил я. – Беловоблов обычный вуп. Как все.

– А помнишь грузовик? Его сколько раз грузовиком сбивало – а ему ничего. Как новенький.

– Да не сильно его и сбивало, так, помаленьку.

– Тогда это ККГ, – сказала Кострома. – Они всем вредят, это же ясно. Беловоблов – в ККГ. И Груббер…

Костромина хлопнула себя по лбу.

– Как я сразу не подумала. Они же вместе всегда бродят, а на дуэль он один отправился. Это Груббер. Пока ты с ним по-честному бился, она Кузю украла. И сожрала.

Костромина к.б. нервничала. Сжимала-разжимала кулаки, по сторонам поглядывала.

– Никого Груббер не ела…

– Ты сам говорил, что они собаку сожрали, – напомнила Костромина. – Сам говорил.

– Я пошутил. Поверь, это не они. И не ККГ. Твой Кузя просто убежал. Животные часто от вампов сбегают. У нас руки холодные, это их пугает. И вообще, прекрати истерию. Ничего с собакой не произойдет. И потом… Потом мы его сейчас найдем.

– Но…

– Найдем, – сказал я твердо. – Далеко он не мог убежать. А все эти сказки про ККГ – это не более чем сказки. Нет никаких ККГ, Кузя просто удрал. А мы его найдем. Точно найдем.

И я выпрыгнул в окно. Приземлился на асфальт. Рядом опустилась Кострома. С грохотом.

– Как найти собаку в городе? – спросила она. – Кузя маленький, город большой… Я не знаю… С ним что-то случилось.

Как-то особенно визгливо.

– Найдем мы твоего Кузю, – пообещал я. – Найдем.

– Как? – с к.б. отчаяньем спросила Костромина.

Я почесал нос. Костромина все поняла. Сразу, она ведь была умная, гораздо умнее меня.

– Я… – Она посмотрела на меня. – Я не очень это… Ну… Ты понимаешь, знаешь…

– Я понимаю, – сказал я. – И знаю. Не волнуйся, все будет хорошо.

– Но ведь ты…

Я помотал головой. Кострома замолчала.