Через соловьиный этаж

Это были дни ожидания. Я пытался научиться читать и писать, моя необразованность и отсутствие цепкости памяти приводили учителя в бешенство, он неохотно смирился с мыслью об усыновлении. Клан возражал: господину Шигеру следует жениться снова, он еще молод, слишком мало времени прошло со смерти матери. Аргументам против не было конца. Я чувствовал, что Ихиро согласен с большинством из них, они и мне казались разумными. Я изо всех сил старался выучиться, потому что не хотел огорчать своего господина, но прочной веры в свое будущее не испытывал.

Обычно вечерами Шигеру посылал за мной, мы садились у окна и смотрели на сад. Он мало говорил, изучал меня, когда думал, что я этого не замечаю. Я чувствовал, что он чего-то от меня ждет: чтобы я, наконец, заговорил, дал ему какой-либо знак, но мне нечего было ему поведать. Я стал волноваться от своей неспособности помочь ему, и это волнение обострило уверенность, что я разочаровываю его. В результате учеба пошла еще хуже. Как-то вечером Ихиро поднялся в комнату Отори, чтобы пожаловаться на меня. В тот день он дошел до такой степени раздражения, что избил меня. Я сидел в углу и дулся, облизывая синяки, рисовал на циновке пальцем иероглифы, выученные утром, отчаянно пытаясь не забыть их.

– Вы совершаете ошибку, – сказал Ихиро. – Вы не упадете ни в чьих глазах, если признаете это. Смерть вашего брата и другие обстоятельства оправдывают вас. Отошлите юношу туда, где нашли его, и живите дальше спокойно.

И дайте и мне жить спокойно, словно не договорил он. Ихиро никогда не забывал напоминать мне, какую жертву он приносит, пытаясь обучить меня.

– Господина Такеши не вернешь и не воссоздашь, – добавил Ихиро, смягчив голос. – Он был плодом многолетних трудов и тренировок и прежде всего чистейшей крови.

Я боялся, что Ихиро добьется своего. Господин Шигеру был привязан к нему и Шийо взаимными узами долга. Если раньше я думал, что вся власть в руках Отори, то теперь почувствовал, что у Ихиро своя власть, и он знает, как ею пользоваться. К тому же над господином Шигеру стоят его дяди, он должен подчиняться клану. Нет смысла оставлять меня при себе, а добиться усыновления у него никогда не получится.

– Посмотри на цаплю, Ихиро, – сказал господин Шигеру. – Видишь, как долго она стоит, не шевелясь, чтобы достичь того, что хочет? У меня такое же терпение, и конца ему пока не видно.

Ихиро крепко сжал губы и поморщился, словно только что съел кислую сливу. В это мгновение цапля поймала добычу и взлетела, ударив крыльями.

Я услышал писк, предвещающий прибытие летучих мышей. Подняв голову, я заметил, что оба собеседника спустились в сад. Ихиро продолжал ворчать, но господин отвечал немногословно, сохраняя извечное спокойствие, а я слушал звуки приближавшейся ночи, С каждым днем мой слух обострялся. Я привык к этому, старался не обращать внимания на ненужное и не подавал виду, что слышу все происходящее в доме. Никто не знал, что я в курсе их секретов.

Теперь до меня доносилось шипение кипятка: разогревается ванна для купания, на кухне звенят тарелки, кухонный нож делит яблоко на две половины, по широким доскам в саду ступает девушка в носках, в конюшне заржала лошадь, переступая с копыта на копыто; мяукнула кошка, она кормит четырех котят и сама вечно голодная, за две улицы отсюда лает собака, башмаки на деревянной подошве стучат по мостам канала, поют дети, в Токойи и Дайшоне бьют колокола. Я выучил песню дома и знал, как она меняется днем и ночью, под дождем и при солнце. Нынешним вечером я заметил, что пытаюсь услышать что-то новое. Я чего-то ждал. Чего? Каждую ночь перед сном память рисовала мне сцену в горах: отсеченную голову и человека-волка, сжимавшего место, откуда росла его рука. Я снова видел Йоду Садаму, упавшего на землю, тела отчима и Исао. Ждал ли я, что Йода и человек-волк найдут меня? Или искал возможность отомстить им?

Иногда я пытался читать молитвы Потаенных, и той ночью я просил указать мне правильный путь. Спать я не мог. Воздух был тяжелым и безветренным, месяц в первой четверти спрятался за широкими берегами облаков. Ночные насекомые свистели, не унимаясь. Я слышал, как на них охотится геккон. Ихиро и господин Шигеру крепко спали, Ихиро храпел. Мне не хотелось покидать дом, который я так полюбил, но, казалось, что я не приношу ему никакой пользы, одни заботы. Возможно, всем было бы легче, если б я просто испарился в ночи.

Без серьезных намерений уйти – куда мне идти? как жить? – я начал размышлять о том, можно ли пробраться наружу, не потревожив собак и не подняв стражу. Тогда я начал прислушиваться к собакам. Обычно они изредка подавали голос на протяжении всей ночи, и я научился отличать лай одной собаки от другой и перестал обращать на них внимание. Я навострил уши: собаки молчали. Переключил внимание на стражу, пытаясь уловить шаги по камням, звон стали, разговоры шепотом. Тишь. Звуки пропали со знакомой паутины ночи.

Бодрый словно днем, я напрягал слух, думая о водах сада. Ручей спал, река вошла в русло: дождя не было с новолуния.