Через Северный полюс в Америку

Я до сих пор не знал о таком случае в жизни Чкалова. Может быть, он произошёл, когда Валерий мальчишкой всем на удивленье нырял под волжские плоты. Или позднее, когда кочегарил на пароходах… А может быть, и в ту пору, когда стал лётчиком. Храбрости ему не занимать. Однажды в Ленинграде пролетел под мостом, едва не коснувшись колёсами воды. Потом — между двумя деревьями, поставив машину на «ребро».

Но сейчас не до расспросов. Нет сил. Недостаток кислорода сказывался всё острей.

Решили снизиться.

Самолёт погрузился в облачную вату.

Может, на этот раз обойдётся?

Нет, опять началась тряска, помутнели окна.

— Егор! — командир экипажа протянул второму лётчику нож. Байдуков просунул руку в боковое окно кабины, расчистил ножом щёлку по льду.

Непроглядная облачность.

«Слепым» полётом можно идти ещё несколько минут, не больше. А потом? И пробивать облака рискованно, и набирать высоту — опасно. Что делать?

Я приоткрыл окно. Может, удастся обнаружить хоть какой-нибудь просвет?

Нежданно серая пелена разредилась. Оказалось — далеко внизу есть второй, рваный слой облаков. Сквозь него виднелась тёмно-коричневая возвышенность, местами покрытая снегом.

Мы облегчённо вздохнули: очередная трудность позади. Добрались-таки до северных берегов Канады!

НАД ОКЕАНОМ

Мы уже привыкли к капризам погоды. Если и прояснилось небо — всего-навсего передышка. Не успели оглянуться, опять оказались в плену облаков. Опять надо уходить от них. В бортовом журнале записываю: высота пять, шесть тысяч метров.

А тут новая напасть.

Мы уже не раз подбавляли воду в мотор из резервного бачка. И вдруг насос стал работать впустую.

— Воды! — требовал Байдуков. Он сидел на месте первого лётчика.

А вода не шла.

Я опустил в бачок линейку. Она суха.

«Не беда, — думаю, — есть резерв!»

Мы с Валерием достали резиновый мешок. А он холоден и твёрд, как камень: вода замёрзла.

— Тряханём-ка его! — предложил Чкалов.

В мешке послышалось бульканье.

Валерий разрезал мешок ножом — в бачок стекло литров пять воды.

Но надолго ли её хватит?

Мы вылили в бачок чай, кофе, какао. Вся эта смесь и пошла в радиатор. Потом высыпали из мешка лёд, разбили на кусочки, положили на крышку бачка. Пусть тает!

Что, кажется, особенного сделали? А устали — сил нет.

Кислорода почти не осталось. Тошнота. Головокружение.

Я двинулся было к месту первого лётчика. Чувствую — не могу шагнуть. Пришлось ползти.

Валерию тоже невмоготу. Но оставшийся у него запас кислорода он передал Георгию.

Байдуков стал отказываться.

— Егор! — Чкалов решительно махнул рукой. Что, мол, попусту спорить: сейчас твоё самочувствие важнее, ты ведёшь самолёт!

Что тут возразишь!

По моему расчёту, мы пересекли хребет высоких Скалистых гор, достигли Тихоокеанского побережья.

На всякий случай решил проверить.

Верно — можно снижаться.

Начали пробивать облака. Вынырнули на высоте четырёх тысяч метров. Внизу, под нами, прибрежные скалы, окаймлённые пенным кружевом прибоя. Снизились ещё…

Наконец можно вдохнуть полной грудью.

Мы повеселели: хоть трудно приходилось — выстояли, выдержали.

«Всё в порядке, — передал я по радио. — Идём над Тихим океаном вдоль побережья».

ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ

В кабине светло и уютно. Мой столик и радиостанция ярко освещены электролампочкой. А на переднем сиденье почти совсем темно. Валерий погасил огни. Так удобнее всматриваться в темноту.

Клонит ко сну. Сказывается многочасовое напряжение. Но сейчас не до отдыха.

Предрассветная мгла смешалась с бледным сиянием луны. В разрыве облаков замерцали огни селений.

Самолёт вошёл в зону слышимости американского радиомаяка. Мы шли по трассе Сиэтл — Сан-Франциско.

Нам хотелось пролететь возможно дальше. Но в расходном баке бензиномер дошёл до зелёной отметки. Горючего осталось всего девяносто килограммов.

— Садимся! — решил Чкалов, уступая место первого лётчика Байдукову. — Но где?

Я принялся листать справочник американских аэродромов, расположенных на трассе. Мы шли около реки Колумбия. Военный аэродром в Ванкувере показался мне наиболее подходящим. Два моста через реку — верный ориентир.

Лётчики одобрили мой выбор.

Георгий повёл самолёт на снижение.

Под нами окрестности города. Идёт дождь. Но мосты через широкую реку видны хорошо.

А вот и аэродром Ванкувер. Он явно маловат для нашего самолёта. Надо приземлиться у самого начала поля, иначе прокатимся до ограды, а то и до ангаров.

Земля всё ближе, ближе. И вот — мы на земле…

Я заметил время: мы пробыли в воздухе более двух с половиной суток. Точнее, 63 часа 16 минут.

НА АМЕРИКАНСКОЙ ЗЕМЛЕ

Чкалов открыл задний люк, спрыгнул на землю.

Мы приникли к окну: как наш командир будет объясняться с американцами? Он же не знает английского языка!

Со всех сторон к самолёту бежали люди. От ворот аэродрома мчались автомобили.

— Ребята, вылезайте! — позвал нас Валерий. — Генерал приглашает к себе!

Через минуту мы пожимали руку высокому сухощавому человеку с седыми висками.

К счастью, в штабе генерала Маршалла оказался рядовой, который немного говорил по-русски.