Через океан

Раймунд тихо высвободил руку, закрыл глаза покойному и, побыв несколько минут около него в горьком раздумье, вызываемом всегда этим тяжелым зрелищем, поручил Кассулэ охранять останки их преданного друга. Его же самого требовали к себе неотложные обязанности. Надо было переговорить с Иаковом Фрейманом о мерах, которые следует предпринять, заявить суду о тяжких обвинениях, выдвигаемых против Тимоти Кимпбелля; наконец, сообщить Эбенезеру о размерах постигшего его несчастья. Как и нужно было ожидать при такой серьезной беде, Иаков Фрейман провел ночь на складе, со страхом следя за пожаром и всеми силами стараясь укротить его. Раймунд нашел его в большом затруднении.

— Я, право, не знаю, на что решиться, — при первом слове сказал достойный управляющий, — следует ли телеграфировать Куртиссу или отложить хоть на несколько часов это печальное сообщение; вот о чем я теперь раздумываю и не знаю, как поступить!

— Для чего же откладывать! — сказал Раймунд, — я совсем не понимаю…

— Да! Но разве вы не знаете, что господин Куртисс с женой и дочерью теперь в Бресте из-за предполагаемой свадьбы с графом Ахиллом де Келерном?.. Вы разве не получили вчера вечером телеграммы, извещающей нас об этом?.. Она столько же предназначалась вам, как и мне…

— Я ничего не получал, — возразил Раймунд изменившимся голосом.

— Вот она! — сказал Иаков Фрейман, вынимая телеграмму из кармана.

«Париж, вторник утром.

Мы уезжаем в Брест, послезавтра утром будет отпразднована свадьба моей дочери с графом Ахиллом де Келерном. Поэтому я желаю, чтобы все служащие вFar-Rockaway, a также в Дрилль-Пите и Ниагаре, получили в виде подарка месячное жалованье, и чтобы они собрались в четверг на дружеский обед и выпили самого лучшего шампанского за здоровье молодых супругов. Я поручаю моему старому другу Иаковуу Фрейману и молодому Раймунду Фрезолю позаботиться об исполнении моего желания.

Эбенезер Куртисс».

— Телеграмма, вероятно, пришла в «Нью-Йорк после вашего отъезда, — объяснил Иаков Фрейман, — я ее получил вчера вечером, в шесть часов. Вы понимаете, что мне немножко тяжело нарушить праздник известием об этом ужасном пожаре… В конце концов, стоит только подождать сутки, так как церемония назначена на завтра…

Завтра!.. Действительно, сегодня среда… А телеграмма извещала о том, что свадьба будет в четверг утром!.. Раймунд был сражен этим неожиданным ударом.

Магда замужем!.. Магда потеряна для него!.. Но что делать?.. Он также считал, что нельзя было нарушать печальным известием готовящийся в Бресте праздник. Как бы ни серьезно было несчастье, для семейства Куртисса оно имело лишь второстепенную важность: всего лишь на несколько миллионов меньше, которые к тому же скоро покроются доходами трансатлантической трубы. Не было никакой нужды немедленно уведомлять об этом Эбенезера. Он сам, очевидно, предпочел бы получить известие только после свадьбы. Теперь главная, неотложная обязанность состояла в том, чтобы направить правосудие на след виновного, сообщив о признаниях Петера Мюрфи.

К таким заключениям пришел Раймунд. Он сообщил их старому управляющему, и оба немедля отправились к судье, чтобы изложить ему под присягой мотивы, заставляющие их считать Тимоти Кимпбелля виновником пожара. Сделав это, Раймунд с копией своего признания отправился к шефу полиции Дрилль-Пита, требуя от него ареста виновного и, по американскому обычаю, публично объявил себя его обвинителем.

Магистрат, узнав обстоятельства дела, тотчас же призвал сыщика, чтобы снабдить его своими инструкциями.

— Тимоти Кимпбелль вчера покинул Дрилль-Пит, — немедленно ответил один человек, — я был на станции железной дороги и видел, как он отправился с восточным поездом.

— В таком случае нам, вероятно, будет несколько трудно найти его, — заметил комиссар, обращаясь к Раймунду. — Но я все-таки предупрежу главное бюро, дав его приметы.