Через океан

Разумеется, Раймунд был аккуратен. Нефтяной король сообщил ему, что в принципе он готов приняться за подводную трубу, но с условием, чтобы она была признана осуществимой компетентными инженерами. Прежде всего надо было посоветоваться с ними. Затем следовало изучить дело с практической точки зрения, рассмотреть все условия и собрать средства, служащих и материалы. Все это требовало переезда в Нью-Йорк. Поэтому Эбенезер предложил Раймунду составить с ним «подготовительную компанию», куда один вносил свою идею и знания, а другой — капитал в двадцать тысяч долларов. Один из компаньонов был бы директором, другой — секретарем общества с определенным жалованием. Отправившись в Нью-Йорк, они приступали там к детальной разработке дела. Если через год дело не решилось бы окончательно, каждый вновь получал свою свободу.

Раймунд сразу согласился на эти условия.

Так как договор был формально составлен и подписан, то ему оставалось только ликвидировать свое маленькое телеграфное предприятие. Оно процветало, и он с сожалением покидал его. Short-Joe нашел молодого комиссионера, который взял на себя содержание походного бюро. Ему оставили в помощники Петера Мюрфи, который ни за что не соглашался покинуть Дрилль-Пит. С тех пор как мисс Куртисс поручила ему наблюдать за Тимоти Кимпбеллем, он считал себя как бы облеченным священной обязанностью.

ГЛАВА IX. На Пятой авеню

По приезду в Нью-Йорк Раймунд узнал, что мистрис Куртисс с дочерью уехали в Саратогу, модный курорт. Эбенезер предложил переехать к нему во дворец на Пятой улице. Но молодой изобретатель, дороживший своей независимостью, решил отклонить это предложение и поселиться с Кассулэ в скромном отеле. Он вдвойне поздравлял себя за приятное решение, когда в первый раз постучался в дверь «Curtiss-Heus» и увидел, какого княжеского помещения избежал он со своим тощим чемоданом и скромным компаньоном.

Колоссальный дом из красного кирпича с шиферной крышей, с чудными окнами составлял угол квартала пышных домов в лучшем месте Нью-Йорка. Бронзовая дверь представляла копию с двери флорентийской «Bap— tistиre».

Этот великолепный вход вел в мраморную прихожую с куполом из матовых стекол; из нее поднимались четыре монументальные лестницы. На каждом этаже в комнаты вели коридоры из резного дерева. Лестницы, как и прихожая, своим общим стилем напоминали «Opйra de Paris». Они были сделаны из того же материала и украшены теми же статуями.

Эбенезер рассказывал сам, что, решив выстроить дом, он все предоставил архитектору, сказав лишь, чтобы все было как можно красивее и дороже. После архитектора явились обойщики, получившие те же инструкции. Результат этих стараний хотя временами и заставлял желать побольше вкуса, но зато своим подавляющим великолепием вполне удовлетворял мечты владельца.

Золото и шелк, художественная бронза, ослепительной красоты обои и восточные ковры со всех сторон обрамляли мозаичные медальоны с вензелем Куртисса.

В прихожей было с полдюжины рослых лакеев с толстыми икрами в красных и персикового цвета ливреях.

— Как был бы я жалок здесь! — сказал с улыбкой Раймунд, пока докладывали о нем нефтяному королю. Почти тотчас же лакей объявил, что барин приказал немедленно ввести его, и пошел перед ним по правой лестнице. Поднявшись на первый этаж, молодой француз прошел за своим проводником через огромную библиотеку, потом через еще большую картинную галерею, где на золотых бордюрах блистали имена лучших современных художников: Мейссонье, Коро и других. Были ли это оригиналы? Было бы рискованно утверждать это, и Эбенезер меньше всего мог бы проверить это.

Все, что он мог бы сказать и доказать по расходной книге, это то, что тут было живописи на несколько миллионов. А это и было главное в глазах Эбенезера, так как картинная галерея должна была лишь свидетельствовать о богатстве. Картины были размещены там по их стоимости. Самые дорогие занимали почетное место, — по крайней мере, если размеры их не были чересчур уже велики: однажды Эбенезер, не задумываясь, велел срезать небо великолепного Тициана, который доходил до потолка. Он очень радушно принял Раймунда, которого не видел целую неделю, и сейчас же объявил ему, что инженеры дали вполне благоприятное заключение о проекте. Они не только считали возможным проложить трубу, но находили, что это даже легко сделать в срок, назначенный Раймундом.