Через мой труп

Туалет, по-видимому, был совсем недавно отремонтирован: стены выложены черным кафелем, на полу также красовалась черная плитка, над четырехугольной мойкой с блестящими латунными кранами висело огромное зеркало. Все три кабинки были свободны. Мы решили воспользоваться самой дальней от входа. Я тщательно запер дверцу, Линда тем временем извлекла из сумочки свое зеркальце. Пока она формировала дорожки, я свернул в трубочку купюру в сто крон. После этого мы стали по очереди вдыхать порошок.

Когда я приступил к последней дорожке, успевшая уже угоститься Линда, прикрыв глаза, запрокинула голову и с играющей на губах довольной улыбкой прислушивалась к тому, как постепенно наступает сладостный миг. Наконец она негромко хмыкнула и, слегка приоткрыв глаза, в упор посмотрела на меня сквозь узенькие щелочки.

— Слушай-ка, Франк, а ты вообще-то мужчина или как? — спросила она и, хихикнув, положила руки мне на плечи. — Неужели тебе ничего не хочется?

— Боже упаси! — поддержал я ее шутливый тон и за бедра притянул к себе поближе. — Ведь это был бы страшный грех.

— Вообще-то книга твоя — дерьмо, — сказала Линда.

— Вот как? — Я отдернул руки, как будто обжегся.

Линда хихикнула, взяла мои руки и снова водрузила их на собственные ягодицы:

— Но, знаешь ли, она меня чертовски заводит!

Я принялся слегка поглаживать ягодицы и сквозь тонкую паутинку платья почувствовал, как они моментально напряглись. Еще я заметил, что нижнего белья на Линде нет.

— Ну и… что же ты с ней делаешь? — Голос мой стал прерывистым, дыхание участилось. Вероятно, «волшебная пудра» начала действовать: мне казалось, что кожа Линды сияет. Мой член напрягся и грозил прорвать брюки.

— Я беру ее с собой в постель. — Линда принялась расстегивать мою рубашку. Ее ладони, поглаживая мою грудь, медленно спускались все ниже и ниже к поясу. — Я лежу совсем голая, — продолжала она, а ее пальцы между тем уже занялись пряжкой ремня, — и, перечитывая лучшие отрывки, ласкаю себя…

Я начал потихоньку, сантиметр за сантиметром, задирать на ней платье.

— Я представляю себе, что это я лежу там, крепко связанная, абсолютно беспомощная. — Выпустив наконец из заточения мой член и коснувшись его, она издала громкий вздох, едва не всхлип. — И это меня… насилуют всеми мыслимыми и немыслимыми способами… а я даже шевельнуться не могу…

Наконец платье на ней приподнялось настолько, что моя рука смогла пробраться под него. Когда я начал ее ласкать, ее пальцы с такой силой сжали мне член, что казалось, еще немного, и она перекроет доступ крови к нему.

— Никогда раньше не испытывала такого оргазма! — продолжала шептать она, ставя ногу на унитаз, чтобы облегчить мне задачу. — Так что теперь очередь за мной — о-о-о!

Может, виной тому была «волшебная пудра», однако мне показалось, что такого секса, как с Линдой Вильбьерг, у меня никогда в жизни еще не бывало. Если с Линой я испытывал пылкую нежность, то это была какая-то дикая, необузданная страсть, жгучая и неуемная, как в преддверии конца света. Когда наконец мы оказались в состоянии оторваться друг от друга, то едва дышали и пот катил с нас градом. Ко мне медленно начала возвращаться способность оценивать происходящее, и я обнаружил, что восседаю на унитазе со спущенными до щиколоток брюками, а Линда, бесстыдно раскинувшись, оседлала меня и все еще сохраняет в себе мой обессилевший член.

Тяжело дыша, Линда негромко рассмеялась:

— Да-а, завтра мне эта гимнастика, видимо, аукнется.

Завтра. Внезапно я понял, что завтра будет обычный день — с женой, детьми и работой. Продолжится привычная, нормальная жизнь с людьми, которые значат для меня все. Мне казалось, что я покинул собственное тело и со стороны наблюдаю за пошлой сценой, развернувшейся в оккупированной нами туалетной кабинке. От страстного желания, толкнувшего меня в объятия Линды, не осталось и следа. Член мой быстро съежился и покинул лоно Линды. Я с отвращением почувствовал, как к горлу подкатывает волна тошноты, голова кружилась, глаза закрывались.

Когда я вновь оказался в состоянии открыть их, Линда уже стояла перед зеркалом и поправляла прическу. Лицо и шея ее все еще по-прежнему были слегка розоватыми.

— Увидимся наверху, — сказала она, наклонилась ко мне и, чмокнув в щеку, уверенной походкой вышла из туалета.

Единственное, чего мне хотелось больше всего на свете, это поскорее уйти отсюда. Поднявшись на все еще подрагивающие ноги, я застегнул брюки. Рубашка на мне была совершенно мокрой от пота. Застегнуть ее оказалось практически невозможно, ибо мои руки ходили ходуном. Так и не заправив ее в брюки, я вышел на улицу. Там было прохладно. Какое-то время я шел пешком, затем поймал такси. Мне очень хотелось, чтобы поездка в нем продолжалась до самого утра, максимально отсрочив встречу с нормальной жизнью, однако внезапно я понял, что стою перед дверью собственной квартиры.