Через костры и пытки

Постепенно у него складывалось убеждение, что религия служит для увековечения существующих порядков, дающих возможность одним людям господствовать над другими, что евангельские идеи служат прикрытием неравенства людей.

Само собой разумеется, что об этом он не говорил вслух. Он был служителем святой церкви. Его долг был утешать людей, проповедовать смирение и терпение, напоминая о крестном пути сына божьего Иисуса Христа. И он выполнял свой долг. Не случайно Мелье заслужил при жизни репутацию примерного священника.

Только однажды был в его жизни момент, когда он проявил несвойственную его характеру строптивость. Случилось это в 1716 году. Спокойный, всегда уравновешенный, Мелье неожиданно выступил против местного феодала, барона Антуана де Тули, которому в числе других владений принадлежала и деревня Этрепиньи.

Барон не церемонился со своими крестьянами, устанавливал какие ему вздумается порядки и круто пресекал недовольство.

Кюре молчаливо взирал на деяния барона де Тули. Сельскому священнику положено или поддерживать господина, или молчать. Но пришел момент, когда тихий кюре не выдержал и с церковной кафедры произнес обличительную речь против ненавистного крестьянам барона. Прихожане, собравшиеся в церковь, впервые услышали от своего духовного пастыря подобную проповедь, а он, распалясь, клеймил сеньора как притеснителя бедных, самоуправца, попирающего всякое понятие о долге и чести, да к тому еще и христианскую заповедь о любви к ближнему.

Барону доложили об этой проповеди Мелье. Тот был возмущен. Неслыханное дело: сельский кюре посмел публично поносить сеньора! Ну что же, барон де Тули заставит его пожалеть об этом. Он заставит строптивого кюре преклонить голову перед сеньором.

Барон потребовал, чтобы священник оказал ему особые почести во время очередного богослужения — пусть все почувствуют его силу, увидят, что кюре смирился перед властью господина.

Мелье отверг это требование. Более того, он вновь обрушился на барона де Тули, а заодно и на подобных ему сеньоров, притесняющих крестьян.

Барон ответил доносом. Гонец доставил жалобу на кюре в епархиальное управление в Реймсе. Незамедлительно в Этрепиньи была выслана ревизия, она попыталась выискать такие факты, которые бы свидетельствовали о нерадивости местного священника, о его пренебрежении к своим обязанностям. Акт ревизии был отправлен в Реймс, вслед за тем кюре Жан Мелье был вызван к самому архиепископу.

В спорах сильного со слабым в обществе, где царит несправедливость, всегда побеждает сильный. В этом Мелье убедился на аудиенции у кардинала де Майи. Он приводил веские доводы, факты, свидетельствующие о самоуправстве барона де Тули и неопровержимо доказывающие вину сеньора. Что может быть убедительнее фактов! У Мелье не оставалось сомнений в том, что он убедил кардинала. Ведь все было столь ясно и очевидно. Но решение кардинала поразило Мелье: кюре из Этрепиньи приговаривался к месячному уединению в стенах духовной семинарии. Несмотря на все доводы священника, кардинал занял сторону барона.

Прошел месяц, и Мелье вновь на церковной кафедре. Церковное начальство было вправе ожидать от него, что он публично признает свою неправоту в споре с сеньором. Но вышло все по-иному. Мелье и не думал каяться. Он, правда, вознес молитву за барона де Тули, однако не за доброго сеньора де Тули, а за деспота и притеснителя бедноты, за жадного и корыстолюбивого феодала, который (кюре просил об этом всевышнего), возможно поймет свои заблуждения и изменит свое отношение к крестьянам.

Это был, пожалуй, единственный эпизод в жизни Жана Мелье, когда он не оправдал мнения о себе как о примерном служителе церкви. Но строптивость священника быстро забылась, ибо он более не выступал против сеньора, как прежде, проповедовал евангельские идеи, внушал своей пастве, что надо смиренно переносить все жизненные испытания, исполнять волю господ.

В ту пору он еще не понимал многого из того, что довелось ему понять позднее. Как истинный христианин, он возносил молитвы богу с просьбой образумить притеснителей бедноты, которые «не ведают, что творят», оказываясь во власти дьявола. Лишь постепенно он прозревал, все больше и больше постигая суть происходящего вокруг. Он сомневался, пытался разобраться в своих сомнениях. И до поры до времени не решался говорить о них вслух. Только после своей трагической гибели он заговорил во весь голос, высказав то, о чем вынужден был молчать всю жизнь.

5

«Завещание» не было отчаянным шагом безумца, который под влиянием внезапно нахлынувших на него чувств высказал сокровенное, таившееся в его душе. Таким актом безумия его пытались представить защитники религии. Мелье писал долго, месяцы, а быть может, годы. Когда труд его жизни был закончен, он покончил с собой, уморив себя голодом. Это был финал трагедии Жана Мелье, ставший прологом к его вечной жизни и славе.