Черепахи – и нет им конца

– И что же это такое?

– Не могу объяснить.

– А ты попробуй.

Я наконец посмотрела на него. Все воспевают красоту зеленых или голубых глаз, но у них нет той глубины, которая была в карих глазах Дэвиса. Когда я видела, как он смотрит на меня, я чувствовала, что и в моих карих глазах тоже есть что-то особенное.

– Наверное, мне просто не нравится, что я должна жить внутри тела. Если ты понимаешь, о чем я. Возможно, по сути своей я просто инструмент, который существует, чтобы превращать кислород в углекислый газ. Я – всего лишь организм в этой… бесконечности. И меня в какой-то степени ужасает, что я фактически не контролирую свое так называемое я. К примеру, как ты наверняка заметил, моя рука вспотела, даже несмотря на холод. А самое ненавистное – стоит мне вспотеть, и пот будет литься без конца. Я не смогу думать ни о чем другом, кроме этого. А ведь если не от тебя зависит, о чем ты думаешь, тогда, наверное, ты на самом деле не настоящий. Может, я – просто ложь, которую нашептываю сама себе?

– Вообще-то, я и не заметил, что ты потеешь. Но уверен, что это тебя не успокоит.

– Нет, не успокоит.

Я вытерла руку о джинсы и промокнула лицо рукавом куртки. Я была сама себе противна. Омерзительна. Но не могла от себя отстраниться, потому что застряла внутри. Я вспомнила, что запах пота происходит не от него самого, а от бактерий, поедающих его.

И я стала рассказывать Дэвису о необычном паразите, плоском черве Diplostomum pseudospathaceum. Он вырастает в глазах рыб, но размножаться может только в птичьем кишечнике. Зараженная рыба плавает на глубине, чтобы птицы не смогли ее заметить, но как только паразит достигает зрелости, рыба поднимается близко к поверхности. Она старается скормить себя птицам. В конце концов так и происходит, и паразит, который все время управлял ходом этой истории, оказывается именно там, где нужно: в животе птицы. Там он размножается, маленькие черви с пометом попадают в воду, где встречаются с рыбами, и цикл начинается заново.

Я попыталась объяснить, почему это пугает меня так сильно, однако у меня не получилось. Я заметила, что увела разговор очень далеко от тем, о которых мы говорили, когда держались за руки и едва не поцеловали друг друга. Птичьи фекалии, зараженные паразитами, – прямая противоположность романтики, но я не могла остановиться, потому что хотела, чтобы он понял: я чувствую себя как рыба. Будто бы моя история написана кем-то другим.

Я даже поделилась тем, что не говорила ни Дейзи, ни доктору Сингх, совсем никому: надавливать на кончик пальца я начала, чтобы убедить себя – я существую на самом деле. В детстве мама сказала: если ущипнешь себя и не проснешься, значит, ты точно не спишь. И поэтому каждый раз, когда я сомневалась в своей реальности, вонзала ноготь в подушечку, чувствовала боль и думала: Ну, конечно же, я настоящая. Правда, и рыбы чувствуют боль, вот в чем дело. Ты не можешь узнать, что действуешь по воле какого-то паразита, никак не можешь.

Потом мы долго молчали. Наконец Дэвис сказал:

– После разрыва аневризмы мама пролежала в больнице месяцев шесть. Ты знаешь? – Я покачала головой. – У нее было что-то вроде комы, она не могла говорить и двигаться, не ела, но иногда, если положить руку на ее ладонь, она сжимала пальцы.

Ноа был слишком маленький, его в больницу брали редко, но я должен был ходить. Каждый божий день после школы Роза привозила меня туда. Я ложился рядом с мамой в ее палате, и мы смотрели по телевизору «Черепашек-ниндзя».

Ее глаза были открыты, она могла сама дышать. А я, пока смотрел мультик, всегда держал в кулаке Железного человека. И вот, я клал свой кулачок ей на руку и ждал. Иногда она сжимала его, получался кулак в кулаке, и тогда я чувствовал себя… не знаю… любимым, наверное.

В общем, однажды пришел отец. Он встал поодаль, у самой стены, будто мама заразная. Некоторое время спустя она сжала мой кулак, и я сказал об этом ему. Он ответил, что это рефлекс. Я повторил: «Она держит меня за руку, папа, смотри». А он сказал: «Ее нет в комнате, Дэвис. Она больше не с нами».

Но все не так, Аза. Мама была настоящей. Она еще жила. Она была личностью ничуть не меньше, чем все прочие. Ты настоящая не потому, что у тебя есть тело или мысли.

– А почему тогда?

Он вздохнул.

– Не знаю.

– Спасибо, что сказал мне это.

Я повернула голову и посмотрела на его профиль. Временами Дэвис был похож на мальчишку – бледная кожа, прыщи на подбородке. Но сейчас он выглядел как красивый мужчина. Мы молчали, и мне стало неловко. Наконец я задала ему самый глупый на свете вопрос, потому что хотела услышать, что он ответит.

– А ты о чем думаешь?

– Думаю, все слишком хорошо для правды.

– Что хорошо?

– Ты.

– А. – Я помолчала секунду и добавила: – Никто никогда не говорит, что для правды что-нибудь слишком плохо.

– Я знаю, ты видела фотографию с ночной камеры. – Я не ответила, и он продолжил: – Ты хочешь рассказать о ней копам. Они предложили тебе деньги?

– Я приехала не для того…