Череп со стрелой

В пегасне их было четверо: Ул, Афанасий, Кузепыч и Меркурий. Сугубо мужская компания. Правда, где-то в дальнем углу бродила бессонная Штопочка. Незаметно доставала из мешка с опилками бутылку, отхлебывала, морщась, глотала, а затем дышала на циферблат часов и протирала их рукавом. Часы были дедовы, командирские, полученные за войну в Корее, где американцы потеряли вертолет, а дедушка Штопочки — две гранаты и пулеметную обойму.

— Боевые ведьмы Белдо обнаглели! Хорошо бы объединиться с ве́ндами и устроить им день стоматолога! — сказал Ул.

— Ведьмы сильнее вендов, — заявил Афанасий.

Меркурий, чинивший старое седло, отложил шило.

— Все сильнее. Ве́ндов. Но ве́нды бьют всех. Не только шаманщиков, — сказал Меркурий.

Кузепыч чистил лежащий у него на коленях обрез. Услышав слова Меркурия, он положил затвор обреза на промасленную тряпку и посмотрел на свою клешню, подписанную татуировкой «КУЛАК».

— Ясный пень! Кулак летит быстрее заклинания. А нападают они всегда первые!

— С вендами лучше не иметь дела. Они не за шныров. Они сами по себе! — упрямо сказал Афанасий.

Как-то его поймали два венда, и в ШНыр он вернулся с короткой спортивной стрижкой. Правда, аккуратной ее назвать было трудно. Сложно достичь совершенства, когда стрижешь в лесу садовыми ножницами. Последними от вендов пострадали Вовчик и Рузя, когда на прошлой неделе отправились в Копытово за продуктами. Вовчик вернулся, держась за живот. Его заставили съесть две банки зеленого горошка и куриный паштет. Рузя, умявший три банки горошка и палку колбасы, напротив, выглядел очень довольным.

— К шнырам венды относятся еще прилично, — сказал Ул.

Он, когда видел вендов, всегда спокойно шел им навстречу, и у него никогда — ну просто ни разу в жизни! — не возникало с ними проблем.

Афанасий вскипел:

— Отрезать волосы — это, по-твоему, прилично? А как они меня при этом назвали, знаешь?

— Поэт? — предположил Ул.

Спохватившийся Афанасий торопливо подтвердил, что да, так все и было.

— Все равно я против союза! — заявил Афанасий и, точно устраивая голосование, вскинул вверх сразу обе руки. — Венды сами по себе. Им философия мешает с кем-либо объединяться! Мы тоже сами по себе!

— Какая там у вендов философия? — удивился Ул. — Отжался двести раз на кулаках, подрался с тремя членами организации, которые заведомо сильнее тебя, и все — ты венд. Так что, приглашаем вендов разбираться с фортом Белдо?

Все уставились на Меркурия. Когда дело касалось планирования акций возмездия, последнее слово было за ним. Даже не за Кавалерией.

— С вендами мы связываться. Не будем. За бесплатный союз всегда платят. Изменой идеалам, — сказал Меркурий и, взяв шило, вернулся к починке седла.

Кузепыч загрустил и, пуская якорные пни, удалился вместе со своим обрезом.

— А с белдосиками чего делать? — с тоской спросил Ул.

Меркурий протянул руку:

— Подай-ка мне ту жестяную банку!

— Зачем?

— Чтобы она. У меня. Была.

Банка оказалась из-под чая, но очень старая. Облупленная барышня танцевала на спине у хорошо сохранившегося слона. В банке Меркурий хранил всевозможные мелочи, нужные ему для работы по коже: всякие обрезки, ножики разных форм, заклепки, тюбики с клеем.

Все это Меркурий вытряхнул себе на колени и достал пузырек с широким горлышком и резиновой пробкой. Внутри были какие-то высохшие водоросли. Афанасий потянулся к пузырьку, но Меркурий кольнул его в палец шилом:

— Подснежник. Открывать. Нельзя.

Подснежниками шныры называли небольшие атакующие закладки.

— Подложите это. Под крыльцо Белдо. Пробку выдерните издали. Близко. Не соваться.

— Взорвется? — спросил Афанасий, держа во рту уколотый палец.

— Нет. Это будет. Небольшая месть. Но приятная, — ответил Меркурий, голосом отсекая все вопросы.

Заложить подснежник вызвался Ул. С ним собрался пойти Афанасий, но Ул заявил, что возьмет с собой Яру. Когда утром он пришел к ней, Яра двигала мебель.

— У тебя инстинкт свивания гнезда! — сказал Ул.

— Только меня из этого гнезда могут в любой момент вышибить! — мгновенно ответила Яра.

Ул сел на подоконник. Уже много дней они старательно избегали этой темы. Она была как завонявшая рыба, которая лежит в холодильнике в закрытой кастрюле. И выбросить надо, и крышку поднимать не хочется.

Яра подошла и лбом ткнулась ему в плечо:

— Прости!

— Все будет хорошо, — сказал Ул.

— Все будет так, как должно быть. А хорошо или плохо, мы поймем после. Больно — это не всегда плохо, а приятно — это не всегда хорошо, — ответила Яра.

В Москву они не особенно спешили. Позавтракали, побывали в пегасне. Ул почистил Азу, Яра заглянула к Гульденку, и потом только отправились на электричку. У входа в Зеленый Лабиринт Кавалерия вполголоса спорила о чем-то с Владом Ганичем. Заметно было, что она им очень недовольна.

— Мне один вопрос не дает покоя. Почему Ганича фонтан подпускает ближе, чем остальных? — сказала Яра, когда они шли полем.

— Мы же обсуждали это. Мы — чудо былиин! — хорошие, — отозвался Ул.

— И? — ревниво спросила Яра.

Ул усмехнулся. В каких-то вещах мужской мозг всегда мыслит четче.