Череп со стрелой (СИ)

Фиа и Сашка отправились на автобусную пло­щадь. Сашка был не в телогрейке дорожников, а в куртке, которую практичная Фиа выпросила у дра­матурга с обещанием вернуть. Хитрый же драматург одолжил не свою куртку, а куртку своего приятеля — сценариста. Сценарист был мужчина масштабный не только в плане дарования. В его куртке легко можно было заблудиться. Кроме того, карманы до того были забиты мелочью, что нельзя было доко­паться до дна. Где—то в мелочи купались билетики на электричку и аккуратно заточенные половинки карандашиков.

Натянув на голову капюшон, Сашка шагал рядом с Фиа, локтем ощущая прижатый к телу шнеппер. По центральной улице, ведущей через автобусную площадь к поселковому правлению, прохаживался крепкий пузатый мужчина с пегой бородкой При ходьбе он высоко задирал голову, а руки держал немного назад, точно самолетные крылья. Должно быть, этот пегобородый был кем—то важным, по­скольку его сопровождала большая толпа. В этой толпе, послушной каждому его движению, было не­что странное. Сашка не мог понять что, пока Фиа ему не объяснила:

— Это ж Сократий! Не бойся, он все равно на тебя внимания не обратит!

— Какой Сократий?

— Из форта Долбушина Сократий! У него дар оживления манекенов! Заставляет их говорить и делать что он захочет.

— Но это же шиза!

— Почему шиза? Зато он все время окружен кра­сивыми женщинами и хорошо одетыми мужчина­ми. Все женщины в него поголовно влюблены, а мужчины дрожат и распадаются на куски, стоит ему сдвинуть брови.

— Но это ж манекены!

— Ну, к этому привыкнуть проще, чем к одиноче­ству, — отозвалась Фиа и, подбежав, поздоровалась с Сократием. Пегобородый пасмурно посмотрел на нее и не отозвался. Кто была Фиа в сравнении с его манекенами? И стоило ли признанием факта зна­комства с ней ронять себя в их глазах?

Сашка с интересом созерцал площадь, не совсем ее узнавая. С прошлого раза на ней появился новый магазинчик, занявший бывший деревянный сруб «Копытоблпечати*. К магазинчику выстроилась из­вилистая очередь, к которой то и дело прирастали выскакивающие из автобусов люди, прочие же ма­газины на площади были глухо закрыты. В болтав­шихся на их дверях замках было что—то злобно—завистливое.

— Чего это они? — озадачился Сашка.

А ты не знал? Старушенция одна открыла, то­же долбушинская. Покупаешь у нее что—нибудь, а она тебе отсчитывает сдачу средневековыми золо­тыми монетами!

— Она же так разорится!

— Вряд ли. Я у нее всегда покупаю. Есть только одна хитрость, не вся очередь ее знает! Многие по десять раз стоят, прежде чем до них доходит! — Фиа понизила голос до шепота. — Золотые монеты ста­рушенция только за кефир дает, потому что счита­ет, что он дико полезен.

— На ее месте я бы заставлял выпивать кефир в ее присутствии! Причем литра по два! — сказал Сашка, заметивший, как появившийся из магазин­чика мужчина выбросил что—то в мусорку и опять деловито пристроился в конец очереди.

Фиа засмеялась. Продолжая смеяться, она притя­нула к себе Сашку и быстро сказала:

— Не оборачивайся!

—Что?

— Не смотри назад! Стой как стоишь!

Сашка, наверное, ослушался бы, но Фиа обхвати­ла его за шею, буквально вжав его лицо себе в пле­чо. А еще через мгновение рядом возник Дионисий Белдо:

— Здравствуй, птичка! А мы тебя вспоминали! Ведь правда же, Младочка?

Старичок держал в руке крышку от термоса, в ко­торую одна из его «ворон›› наливала чай.

— Никого я не вспоминала! У меня склероз! Не дергайте рукой, я вас обожгу! — недовольно огрыз­нулась Млада.

Ах, ревнует! Ревнует! — в восторге воскликнул Белдо. — Вообрази, Фиа, Тилль в кои—то веки лично обошел посты и устроил мне скандал, узнав, что ты отправилась в Копытово! И там еще с берсерком не хорошая история вышла, кто—то его немножко обглодал.

И Белдо засмеялся, очень довольный.

— Она сама не знала, что так будет! Талантливый поступок, совершенный по глупости, таковым не является! — завистливо сказала Млада.

— Ах, Младочка! По утрам ты такая язвительная' Теперь я понимаю, почему у меня болит желудок!

Стоя к Белдо спиной, Сашка до боли сжимал хо­лодную рукоять шнеппера. Шнеппер был нацелен точно в грудь старичку — Сашка определял это по источнику голоса. Он бы выстрелил — слишком уж заманчиво было отправить Белдо в арктическую экспедицию, — но Фиа цепко держала его за шею, а стрелять пнуфом через куртку означало отправить­ся в Арктику самому.

Щебеча, Белдо с интересом вглядывался в Саш­кину спину. Его маленький красный носик непре­рывно ерзал:

— А кто это у нас тут? Потерпевший?

— Почему «потерпевший»? — напряглась Фиа.

— А чего ты его держишь как раненого?

— Это мой молодой человек!

Услышав про молодого человека, Дионисий Ти­гранович в таком восторге взмахнул ручками, что расплескал чай:

— Так это ради него ты бросила стратегически важный пост, психующего Тилля и простуженного Гамова?

— РАДИ НЕГО!

— Ах—ах! Как я тебя понимаю! Живописные копытовские улицы, цветущие каштаны, девушки, продающие фиалки, — истинный Монмартр для влюбленных! Ты нас не познакомишь?