Череп Шерлока Холмса

Последний, восьмой, был худощав и бледен. Скажем точнее — он был костляв и бел, как сама смерть. Глубоко посаженные глаза светились тускловатым светом, выражая нечеловеческую, дикую по силе волю. Сперва, при беглом взгляде, этот человек казался очень молодым, но чем пристальнее на него смотреть, тем старше он становился — и уже через минуту он выглядел древним и ветхим, практически мертвецом, удерживающимся в теле лишь пресловутой волей.

Подали паштет из дичи, бекасов в соусе из шампиньонов, фрикассе из яблок с бересклетом и анжуйское 1863 года.

— Перейдем к делу, — сказал гигант, в два счета управившись с паштетом и вытирая губы сафьяновой салфеткой. — Я Джойс, это (он кивнул на мертвеца) мой коллега и компаньон Вордуорт. Биррела и Маггата вы уже знаете. Отец Дженкинс представляет здесь интересы Ватикана — все же в борьбе с сатаной католики преуспели поболее лютеран. Всё. Ах да… Мистер Грей — так, кажется? — служащий нашей компании по особым поручениям.

— Частный детектив? — со всей учтивостью переспросил я. Джойс затруднился с ответом, но его выручил Холмс.

— Наемный убийца, — пояснил он с очаровательной улыбкой.

— С чего вы это взяли, любезнейший? — сомкнул брови великан.

— Что ж, — безмятежно отвечал Холмс, разделывая тем временем бекаса, — если вам это действительно интересно: характерная мозоль на указательном пальце правой руки…

Громко звякнул нож о тарелку.

— Достаточно! — негромко, но необыкновенно внятно сказал Вордуорт. — Грей — наемный убийца, да и мы с тобой, Гарри, не ангелы. Но сейчас речь не о наших грехах, а о смертельной опасности, в которой мы находимся. Мы готовы принять любые действенные меры, в том числе выходящие за рамки закона. Для обсуждения этих мер мы тут и собрались. Итак, начнем.

Тарелки его стояли на столе чистые, словно этот скелет не нуждался в еде. Бросив, однако, взгляд на общие блюда, я понял, что Вордуорт успел сожрать свою долю, включая фрикассе. Сам я, между тем, все держал возле рта вилку с одним и тем же кусочком паштета. Обозлившись на себя, я направил паштет в рот.

Вкус у него оказался грандиозный.

— Кем бы ни был наш враг, — продолжал живой мертвец, — он изощрен и могуч. Наша цель — спастись. Найти и обезвредить его — лишь средство, но самое радикальное. Ваша задача, господин Холмс, — найти. Вы нуждаетесь в стимуле — что ж, я понимаю: деньги вы презираете, а наши жизни вам глубоко безразличны.

Холмс с непроницаемым лицом разделывал бекаса.

— У каждого из нас есть, однако, своя ахиллесова пята, господин Холмс. Ваша — честолюбие. И если одного лишь вызова тайны вам недостаточно, то… — он метнул через стол в направлении моего друга вчетверо сложенную газету. Я успел заметить весьма узнаваемый силуэтный профиль Холмса и фрагмент заголовка «…ОБУЗДАЕТ ЛИ…».

Нож в руке Шерлока дрогнул. Он — вроде бы небрежно — развернул газету и пробежал глазами небольшую статью. Я видел, как бешенство борется в душе Холмса с обыкновенным его стоицизмом. Наконец он отодвинул от себя газету воистину царственным жестом.

— Конечно же, мистер Вордуорт, вы не знаете этого развязного газетчика.

— Конечно нет. У меня другой круг общения. Но получилось так, что у вас, как и у нас, нет дороги назад.

— Я живу сорок восемь лет, — размеренно ответил Холмс, — и ни разу еще не видел дороги назад. Что же касается нашей с вами ситуации, мне хватает самого вызова тайны.

— Вот и славно, — подытожил Вордуорт. — Итак, вам предстоит найти. Обезвредить — это мы возьмем на себя. — Все посмотрели на Грея — тот чинно жевал фрикассе. — Теперь остается еще одна неприятная версия. Отец Дженкинс…

Священник зачем-то встал, смущенно хихикнул и сел.

— Дорогие господа, — сказал он. — Дорогие мои господа, — вновь глуповатое хихиканье. — Вы поставили меня в весьма двойственное положение. Весьма двойственное, дорогие господа. Если бы не тайна исповеди, я должен был бы уже сейчас давать показания в Скотланд-Ярде, безбожно насилуя свою посредственную память. — Он посерьезнел. — Думаю, что не нарушу пресловутую тайну, если сообщу оставшимся, что эти господа сегодня утром исповедались мне и совокупное время их исповедей составило два часа пятнадцать минут. Замечу, что речь не шла о разорении птичьих гнезд или юношеском рукоблудии. Без сомнения, Господь может преследовать вас за ваши грехи.

— Но ведь вы нам их отпустили! — вскричал Джойс, покраснев. — Иначе какой смысл…

— Священник лишь ходатайствует перед…

— Так ходатайствуйте, дьявол вас дери!

— Если вы не против, — сказал Холмс, — мы с Ватсоном пойдем. Не люблю мракобесия. Доедайте, дружище, и пошли. А вы, Джойс и Вордуорт, не покидайте своих домов. Ни под каким видом. По меньшей мере дней десять. Иначе я снимаю с себя всякую ответственность.

Я кивнул — и мы действительно ушли минуты через три. Но и в эти три минуты состоялось некое представление.

Преподобный Дженкинс сунул банкирам по чеку. Вордуорт мгновенно подписал — Джойс же налился кровью.

— Что-то я не понимаю, святой отец, — прорычал он, — кто нас карает: дьявол, церковь или Господь?