Череп на флаге

«Господи, что со мной будет?» — сердце ее болезненно сжалось, а глаза наполнились слезами.

Из состояния оцепенения Кэрол вывели упругие тела дельфинов с лоснящимися спинами; неожиданно взлетев над холмами волн, они описали в воздухе дугу и снова ушли в глубину, не вспенив воду.

— Красота, — проговорил Гвинеец Пат, выглядывая из-за спины губернаторской дочки.

Кэрол вздрогнула и обернулась.

— Это ты, Пат?

— Да, мисс.

— Почему ты не спишь?

— Я услышал, как вы плачете, мисс. Вы боитесь, что эти люди убьют вас?

— Убьют? — Кэрол тронула курчавые волосы негритенка. — Зачем им меня убивать? Если бы они хотели это сделать, они не стали бы медлить. Я нужна им, как заложница. За мое освобождение им могут дать большие деньги — из-за них они и удерживают меня.

— Но, мисс Моррис, если вашей жизни ничто не угрожает, почему вы плачете? — с простодушным видом спросил Гвинеец Пат.

Девушка вздохнула.

— Я - слабое существо. И мысль о том, что я бессильна изменить ход событий, приводит меня в отчаянье… Раньше мне не приходилось задумываться, что значит для человека свобода. Свобода казалась мне чем-то естественным. Но теперь, став пленницей, я впервые осознала, что рабство является величайшей трагедией… Ты понимаешь, о чем я говорю?

— По правде сказать, нет, — искренне признался негритенок. — Я всегда был рабом. И, наверное, всегда им буду.

— Тебе можно позавидовать, Пат. Ты никогда не задавался подобными вопросами.

— Нет, мисс, иногда я думал над этим. Я пытался понять, что значит быть свободным, а не рабом. И еще я пытался представить себя свободным. Но, знаете, мне это ни разу не удалось. Что поделаешь — я ведь черный.

— А что бы ты делал, если бы однажды получил свободу?

— То же, что и всегда, мисс. Кому-нибудь прислуживал.

— Свободный человек не может кому-то прислуживать. Он сам себе хозяин.

— Да? Ну, тогда я ничего не делал бы, мисс. За меня все делали бы мои рабы.

— Твои рабы? — удивилась Кэрол. — Откуда бы у тебя взялись рабы?

— Не знаю, мисс. Но свободный человек должен иметь рабов. Все свободные люди имеют рабов.

— Далеко не все, — возразила девушка.

— Как же так? У нас в форте все свободные белые люди имеют хотя бы одного раба. Рабов нет только у слуг.

— Да, это так… Однако рабство распространено только в колониях — здесь, в Африке, да еще в Ост-Индии и в Америке. В Европе же у свободных людей рабов нет… почти нет.

— А кто же делает за них всю работу, мисс?

— Они сами себя обслуживают или нанимают слуг.

— Почему же в Форт-Джордже и в других местах не сделают так, как в Европе, мисс?

«Чем проще вопрос, тем труднее на него ответить», — подумала Кэрол.

— Почему? — переспросила она. — Не знаю. В колониях все не так, как в Европе…

За спиной белой узницы и негритенка послышался скрежет ключа в замочной скважине. Дверь скрипнула, и на пороге возникла сутулая фигура капитана.

— Доброе утро, сударыня, — проворчал Дик Тейлор, глядя на нее исподлобья. — Вы уже встали?

— Я еще не ложилась, — ответила Кэрол, чувствуя, как по телу ее пробегает мелкая дрожь.

— Что ж, у вас еще будет время отдохнуть. — Тейлор сделал два шага по направлению к девушке и, остановившись, перевел взгляд на Гвинейца Пата. — Ступай на камбуз, черномазый, и помоги коку. Когда завтрак будет готов, притащишь сюда два блюда — для меня и мисс Моррис.

— Да, сэр, — испуганно пролепетал Патрик, кивая головой и бочком продвигаясь к выходу.

Когда он поравнялся с капитаном, последний развернулся и дал ему сильного пинка под зад.

— Живей, черный лентяй!

Гвинеец пулей вылетел за дверь.

Гадко посмеиваясь, Дик Тейлор подошел к девушке и попробовал взять ее за подбородок. Подобная фамильярность даже на пиратском корабле выглядела аномалией и явно не годилась для того, чтобы приводить в восторг молоденьких девушек. Глаза Кэрол расширились от ужаса, она с брезгливым видом отшатнулась от разбойника, как от навозного жука, и, прижавшись спиной к стене, лишилась дара речи.

— Не бойтесь, — прошептал капитан. — Слабостей у меня много, но холодные и чопорные барышни к ним не относятся.

Взглянув в окно, он вдохнул полной грудью свежий морской воздух и, опершись руками о подоконник, какое-то время молча смотрел на искрящуюся поверхность океана. В отдалении из воды выскакивали стайки летучих рыб. Они пролетали над волнами семьдесят-восемьдесят ярдов, петляя из стороны в сторону, потом снова касались воды и снова весело взмывали вверх.

— Люблю море, — неожиданно промолвил пират, выпрямляясь. — И ненавижу… Когда оно спокойное и ласковое, я, глядя на него, отдыхаю душой. Но стоит ему разбушеваться, как тело мое напрягается, сердце охватывает трепет, и мне становится до боли обидно, что слаб и ничтожен я перед лицом его мощи.

— Людей вы тоже ненавидите, — сказала Кэрол.

Тейлор сжал губы.

— А почему я должен их любить?

— Хотя бы потому, что они — творенье Господа.

Тейлор смерил фигуру Кэрол оценивающим взглядом, криво усмехнулся и отошел в сторону. Побарабанив пальцами по эфесу шпаги, он вдруг отцепил ее, сунул под мышку, затем сел на стул.

— Знаете, зачем я пришел?

Девушка отрицательно покачала головой.