Череп мира

Оказавшись в укрытии залитого лунным светом парка, Изабо превратилась в буранную сову, решив, что это наиболее подходящий облик для ночного полета. Она впервые превращалась прямо из одного животного в другое, и на миг все вокруг нее закачалось, а ее крысиные чувства померкли, сменившись совиным зрением и совиным разумом. Ощущение было ужасным, как будто она падала с огромной высоты, а потом ее снова взметнуло вверх, а ее желудок остался где-то посередине. Изабо пришлось несколько минут посидеть неподвижно, пока она смогла взмахнуть огромными белыми крыльями и взлететь в воздух.

Скоро город остался далеко позади, и она бесшумно парила над лесом, различая каждый трепещущий листик, каждую мышку. Очень скоро она нагнала Бубу, которая все еще отважно преследовала запряженные лебедями салазки. Маленькая сова дрожала от усталости, поскольку совы обычно не летали на большие расстояния. Совсем крошечная рядом с огромной Изабо, карликовая сова смогла сказать ей лишь то, что лебеди направлялись на юг. Изабо потерлась своей огромной белой головой о головку Бубы и поблагодарила ее, признательно ухнув.

Большая сова полетит-ух дальше-ух, сказала она. Ты-ух спи-ух, оставайся-ух. Большая сова вернется-ух.

Маленькая сова полетит-ух с тобой-ух, возразила Буба.

Слишком-ух далеко-ух. Большая сова вернется-ух.

Буба кивнула и скорбно ухнула, прощаясь. Изабо расправила белоснежные крылья и взмыла к небу. Она летела всю ночь, останавливаясь лишь для того, чтобы расспросить лесных сов, не видели ли они салазки с лебедями. Они каждый раз отправляли ее на юг, и их негромкое уханье было единственным звуком в безмолвной безбрежной ночи.

Прямо перед рассветом она превратилась в саму себя, чтобы поспать. Даже ее сильное тело буранной совы не могло больше выдерживать эту стремительную гонку. Когда она проснулась, утро было в самом разгаре. Напряженная, как стрела, она торопливо поела, потом превратилась в орла, чтобы лететь дальше. Ее острые глаза вскоре заметили темный след костра, и она слетела вниз, чтобы осмотреть его. Было совершенно ясно, что лебеди останавливались здесь, и она снова пришла в ярость, заметив в пыли отпечаток маленькой босой ножки.

Ох, ребятишки, должно быть, так испуганы, подумала она, и эта мысль точно зарядила ее новой энергией. Она полетела дальше.

Изабо осознавала опасность слишком долгого пребывания в чужом облике. Она обязательно принимала свой собственный вид, чтобы поесть и отдохнуть, хотя ей становилось все труднее и труднее помнить, кто она такая и куда летит. Так прошло четыре дня, прежде чем она наконец добралась до моря: сова, женщина, орел, сова, женщина, орел.

Проследить путь лебедей над водой не было совершенно никакой возможности. Изабо вернулась в уют своего собственного тела и заснула сном полного изнеможения. Когда она проснулась, ее тошнило, голова у нее кружилась и болела. Ей пришлось выпить свое же собственное лекарство, прежде чем она почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы ей удалось хотя бы сесть и проглотить немного еды. Ей отчаянно хотелось продолжить погоню, но она хорошо помнила предупреждения Мегэн о колдовской болезни. Все только осложнится, если она впадет в бессознательность или свихнется, поэтому Изабо посвятила восстановлению сил целый день.

После обеда она почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы пройти небольшое расстояние до скал и посмотреть на море, бьющееся о камни. Свежий соленый ветер унес остатки головной боли, и она подняла руку к морским птицам, вьющимся в воздухе. Изабо никогда не учила их диалект, поскольку всю жизнь прожила вдали от моря, но заговорила с ними на общем языке всех птиц, и ее поняли. Они видели клин лебедей, летевший над волнами, и показали ей, куда они направлялись, хотя все это время насмешливо кричали и попытались забрызгать ее своим жидким пометом.