Череп грифона

— Я могу принести ложа, господа, если хотите, — сказал Киссид, — но обычно я обедаю сидя, если только не устраиваю настоящий симпосий.

— Не утруждайся, почтеннейший, — быстро отказался Соклей. — Ты и так оказал нам большую любезность, приютив у себя. Мы не хотим слишком сильно нарушать распорядок в твоем доме.

— Это очень мило с вашей стороны. — Вино, казалось, подействовало на Киссида сильнее, чем на Соклея. — Мой дорогой, некоторые люди воображают, будто, останавливаясь у проксена, они становятся владельцами его дома. — Он возвел глаза к потолку. — Я мог бы рассказать вам о таких случаях…

Еще одна чаша вина — и он и впрямь начал рассказывать.

Соклей услышал довольно занимательную историю об одном не в меру болтливом родосце, которого он уже давно не любил, ровеснике своего отца, — удовольствие почище многих.

Киссид махнул рукой, и его раб поставил перед каждым креслом трехногий круглый столик. Ситос — самая главная часть трапезы — состоял из белого хлеба, теплого, только что из печи. Опсон — гарнир к ситосу — включал в себя маленьких кальмаров, зажаренных в оливковом масле до золотисто-коричневого цвета.

Как любой воспитанный человек, Соклей ел выпечку левой рукой, а закуски — правой и внимательно следил за тем, чтобы съесть хлеба больше, чем кальмаров. Отправив кальмара в рот тремя пальцами правой руки, Менедем склонил голову перед Киссидом и сказал:

— Подавая такие ужины, ты сделаешь меня опсофагом.

Нежелание быть принятым за того, кто ест опсон, пренебрегая ситосом, помогло Соклею сохранить хорошие манеры. Он кивнул, чтобы показать хозяину, что согласен с замечанием Менедема. Вообще-то он считал, что его двоюродный брат из вежливости преувеличил. Кальмары были хороши — как и большинство эллинов, Соклей очень любил дары моря, — но не настолько уж великолепны.

— Вы слишком добры, — сказал Киссид. — Я забыл спросить: что вы привезли на продажу? Поскольку вы пришли на акатосе, я не ожидаю, что у вас на борту зерно, лес, дешевое вино или масло.

— Нет, «Афродита» не занимается крупными перевозками, хотя ей приходилось возить и зерно, — ответил Менедем. — Мы доставили сюда благовония из родосских роз и прекраснейшую пурпурную краску, которую вывозят из Финикии с тех пор, как Александр двадцать лет тому назад разграбил Тир.

— И папирус из Египта, и первоклассные чернила с Родоса, — добавил Соклей.

— И еще кое-что… для тех, кого не удовлетворяет будничное существование, — сказал Менедем.

— Итак, вы торгуете предметами роскоши — я понял это, как только увидел ваше судно, — проговорил Киссид. — А что вы надеетесь здесь получить? В нашем городе недостаточно предметов роскоши, чтобы мы их продавали; здесь зарабатывают на жизнь дарами земли, а еще благодаря лесу и горным рудникам.

Соклей и Менедем одновременно пожали плечами — так слаженно, будто были актерами на комических подмостках.

— Завтра пойдем на агору и посмотрим, что имеется у ваших торговцев, — сказал Соклей. — И мы с радостью продадим наши товары и за серебро. А серебра в этих местах хватает, если только нам удастся его выманить.

— Желаю вам всяческих успехов, — ответил Киссид. — Однако Антигон порядком нас разорил. Он…

Хозяин замолчал, когда вошел раб, чтобы зажечь лампы и факелы, и не возобновлял речей до тех пор, пока раб не покинул андрон. И даже после того, как тот ушел, Киссид еще некоторое время вел вполне невинную беседу. Должно быть, он побаивался осведомителей.

Насколько Соклей знал своего двоюродного брата, Менедем наверняка подумывал о том, чтобы заполучить в постель одну из рабынь Киссида. Но никаких женщин не появилось, и раб, забравший Соклея и Менедема из андрона, проводил их в тесную комнатушку с парой кроватей. Лампа, мерцавшая на столе между постелями, давала света немного, но вполне достаточно, чтобы разглядеть выражение лица Менедема. Оно было так красноречиво!

Соклей рассмеялся.

— Бедняжка, ты так разочарован!

— Ох, заткнись, — сказал Менедем. — Разумеется, разочарован: ты же не хорошенькая девушка!

— И даже не уродливая, — согласился Соклей. — Хотя, полагаю, я был бы уродливым, будь я девушкой.

— А уж старомодная борода тем более тебя не украшает, — ответил Менедем.

Соклей фыркнул.

— Все могло бы быть и хуже. Мы могли бы сейчас лежать на палубе юта.

Он стащил через голову хитон, завернулся в гиматий и улегся спать. Так же поступил и Менедем. Обе постели скрипнули, когда сплетенные из кожаных ремней рама и набитые шерстью матрасы приняли вес молодых мужчин.

Менедем задул лампу, и комната погрузилась во тьму.

Соклей почти моментально заснул.

* * *

Проснувшись в гостевой комнате родосского проксена, Менедем не сразу вспомнил, где находится, но ему напомнил об этом раздававшийся с соседней постели храп двоюродного брата. Тусклый утренний свет просачивался сквозь ставни, прикрывающие окна. Снаружи, невдалеке, стала кричать галка: «Чак! Чак! Чак!»