Череп грифона

— Пусть меня склюют вороны! — сказал Менедем. — Теперь, когда мы высадили здесь Диониса, меня так и подмывает двинуться прямо на Родос, я здесь даже ночевать не хочу.

Диоклей укоризненно посмотрел на него.

— Вспомни, как надрывались люди на жаре, капитан, вспомни все те несчастные, заброшенные места, где мы останавливались во время путешествия по Эгейскому морю. Так неужели после всего этого гребцы не заслужили ночь веселья в настоящем полисе?

— Положим, ты прав. — Менедем криво улыбнулся. — Положим, я и сам заслужил ночь веселья в настоящем полисе.

— Это было бы справедливо, — сказал начальник гребцов. — За исключением одного раза на Эгине, в этом году, шкипер, ты вел себя слишком уж примерно.

— Тут только что речь шла о панкратистах, — откликнулся Менедем. — Я и не знал, что кто-то ведет счет моим схваткам.

Соклей и Диоклей серьезно кивнули.

Менедем скорчил им рожу.

Келевст рассмеялся.

— Что ж, мой дорогой, — проговорил Соклей. — Даже если ты и впрямь этим вечером отправишься пить и блудить, я рад, что ты все-таки выразил желание вернуться домой. Когда прошлой весной мы отправлялись в путь, тебя, казалось, не заботило, увидишь ли ты еще когда-нибудь Родос или нет.

Лицо Менедема застыло — и на нем появилось выражение сродни ненависти. Испуганный Соклей невольно сделал шаг назад.

Но спустя мгновение мрачное лицо его двоюродного брата смягчилось… слегка.

— Я почти об этом забыл, а тут ты вылез с напоминаниями. — Менедем со вздохом пожал плечами. — Вряд ли я могу тебя в этом винить. Я бы все равно вспомнил, как только мы вошли бы в Великую гавань.

— Вспомнил бы что?

Соклей знал, что Менедема что-то беспокоит, но понятия не имел — что именно. И он до сих пор этого не выяснил: весь мореходный сезон двоюродный брат вел себя очень скрытно, что было вовсе не в его характере.

И сейчас Менедем тоже не собирался откровенничать.

— Мне жаль тебя огорчать, о несравненнейший, — с улыбкой заявил он Соклею, — но есть кое-что, чего ты никогда не узнаешь, как бы усердно ни старался выяснить.

— Вот как, не узнаю?

Соклей хотел было отпустить шуточку насчет того, что собирается заняться расследованием, но вспомнил о взгляде, который только что бросил на него двоюродный брат, и придержал язык. Какие бы причины ни заставляли Менедема держаться подальше от Родоса, он относился к этим причинам серьезно.

— Голову даю на отсечение, что не узнаешь, — твердо сказал Менедем.

Может, он ожидал, что Соклей начнет над ним шутить, и явно обрадовался, когда тот промолчал, потому что снова обрел былую непринужденность.

— Почему бы тебе тоже не пойти нынче вечером в город выпить и перепихнуться? — предложил двоюродному брату Менедем. — Веселье пошло бы тебе на пользу.

— Мне? — покачал головой Соклей. — Шляться назавтра весь день с тяжелой головой — у меня другое представление о веселье.

Он поднял руку, прежде чем Менедем успел еще что-нибудь сказать.

— О, время от времени — пожалуйста, на симпосии, скажем. Но напиваться в таверне — это не для меня.

— Ну так не напивайся в таверне, а завали в бордель. — Менедем снова улыбнулся — или то была не улыбка, а злобный оскал? Так или иначе, к нему, похоже, вернулось чувство юмора. — А помнишь, как в прошлом году в Трасе ты развлекался с той высоченной девицей — у нее еще волосы были как новая медь? И ты еще осмеливаешься заявлять, что у тебя другое представление о веселье!

— Время от времени я не прочь, — признал Соклей, — но не сегодня вечером.

— Люди вроде тебя вечно портят удовольствие другим.

— Вовсе нет, — сердито сказал Соклей. — Ничего подобного, клянусь Зевсом! Ты и без меня можешь заняться чем пожелаешь. Разве я ною?

— А разве нет?

Поскольку Менедем был прав, по крайней мере отчасти, Соклей попробовал сменить тактику:

— Я разве запрещаю тебе напиваться этой ночью? Запрещаю идти нынче ночью в бордель?

— Пока не запрещаешь, — ответил Менедем. — За что я тебе очень признателен.

— Комедиант, — проворчал Соклей.

Его двоюродный брат поклонился, словно услышал комплимент.

— Спасибо тебе большое.

* * *

Этим вечером большинство моряков, в том числе и Менедем, отправились кутить на Кос.

— Во всяком случае, постарайся не пропить все наши накопления, — попросил Соклей, когда Менедем зашагал по трапу.

— Ты говоришь как педагог, который в детстве отводил меня каждый день в школу, — ответил Менедем. — Разве что у тебя нет прута.

Соклей провел вечер на борту. Он поел хлеба, оливок, сыра и рыбы, которую купил у маленького мальчика, поймавшего ее с пирса, и запил ужин вином.

«Если бы я захотел напиться, я вполне мог бы напиться и тут», — подумал он.

А если бы он пожелал женщину… Соклей покачал головой. Ему не хотелось бы заниматься этим на борту судна, хоть оно и называлось «Афродита».

Спал он плохо. Пьяные моряки то и дело, шатаясь, возвращались на акатос. В один прекрасный миг, надо полагать, явился и Менедем, хотя Соклей этого и не помнил. Рассвет уже окрасил восточный горизонт, когда его внезапно разбудила пьяная песня и он обнаружил, что Менедем похрапывает рядом с ним на досках юта.