Чердынец

На ужин пришла мама с батей, тут же были и деда Гена с бабой Дусей. Я посидел с ними за столом, сказал, что мне лучше, что-то «поклевал» из еды, но вновь почувствовал себя плохо и пошел на диван. Надо сказать, что двери в комнату из кухни были, даже двухстворчатые деревянные, но они почему-то никогда не закрывались! Их заменяли две цветастые шторы, то притянутые к косякам ленточкой, то распущенные и задернутые. Вот и сейчас через эти шторы мне было слышно все, о чем говорили на кухне, все запахи и все бряканья и стуканья. Тем более, и деды и батя довольно часто курили, что не добавляло мне покоя, ни душевного, ни физического. Потом, по мере уничтожения «поллитры» («а как жа без нее на ужине, да када родичи в гости заглянули!»), на кухне заговорили громче. Я не прислушивался к разговорам, просто периодически морщился от особо громкого смеха деда Геннадия или возгласов бабы Дуси.

Надо сказать, что если с дедом Геннадием у меня были вполне нормальные отношения, то вот с бабой Дусей — все сложно! Дед был хоть и отъявленным матерщинником, «табашником» и выпивохой, в общем-то был неплохим человеком. Неглупый, я бы сказал, по-житейски сметливый; незлой и невредный человек с золотыми руками краснодеревщика. А что любил поспорить, а то и поругаться — так это он характер показывал.

Угу… «Ндрав у меня такой! И ему — не перечь!».

Я знал, что всю мебель и здесь, у деда Ивана, и у них в доме сделали они с дедом Иваном сами, причем дед Гена был более рукаст и умел, а значит и его задел был более весом. Как говорил дед Иван: «Ганадий — он дерево умет слышать!».

Да! Именно «Умет!». Здесь вообще, как насколько мне известно, и повсюду в сельской местности Западной Сибири, старики и люди пожилые имели особый говор. Нет, так-то это был, конечно, русский язык, но! Говорили, к примеру, не бывает, а быват! Не умеет, а умет! Не слышит, а слыхат! Быват-слыхат-умет! Да-да! Именно «Хрен знат!».

Не работает, а робит. Еще и словечки разные интересные! К примеру, здесь говорили не телогрейка или ватник, а фуфайка (а то и «куфайка» в произношении бабы Дуси!). Не валенки, а пимы; а если пимы старые, с обрезанным голенищем, то — чуни; не пойдем, а айда!

«Или что?» превращалось в «ли чё ли?» — «Ты дурак, ли чё ли?». Ватрушки — в шанюшки. Баушки — и Мария, и Дуся пиджак от выходного костюма называли «визиткой».

Я долгое время в детстве не мог понять, что говорит баба Дуся, когда начинает ругаться. Нет, понятно, что она ругается, но вот что говорит конкретно? Паларич, да паларич… «Ах ты паларич акаянный!», «Паларич тя забери!». Потом как-то спросил у мамы. Она задумалась, а потом расхохоталась: «Да это она так паралич говорит!».

И не «ангелы» у них были, а «аньдели небесные». Говорили не «небо просветлело», а «разъяснило». Не «холодно», а «студённа». Ага… «супороть-напупороть».

Забавно! Правда потом, когда с возрастом ко мне пришла и определенная сентиментальность, забавным мне это уже не казалось! А казалось грустным, что я этого уже никогда не услышу. Ушли старики, потом ушли наши родители, которые хотя бы знали, что значит то или иное слово. Усредненная по Союзу школа русского языка и говорить учила везде одинаково правильно. И местные особенности уходили у прошлое. А здесь и сейчас я млел, слушая разговоры баушек и перепалку дедов. Еще бы самочувствие получше!

С бабой Дусей все было сложно. Так-то я понимал, что по сути своей она не очень умна — глуповата проще сказать. Это сейчас я понимаю, а в детстве — ох и досталось же мне от нее! Даже от бабы Маши так не прилетало! Гонор у бабы Дуси был, что ты! Была абсолютная уверенность в своей правоте; четкие, и как правило, нелицеприятные оценки окружающим! Сложная была бабуля!

Помню, лет в 14, будучи глупым подростком, хотел как-то пошутить: «Ты, дескать, баба Дуся — Дульцинея Тобоская!». Вот дурак-то был! Толи она не расслышала, толи не поняла вовсе, но с чего-то разобиделась и пожаловалась всем: бабе Маше, деду Ивану и деду Гене, и матери с отцом — «Он меня Барбоской обозвал!». Как я потом не извинялся, как не объяснял, но остался виноватым и в дураках! В общем-то и поделом! Но отношения у меня с ней, да и дедом Геной тогда испортились. Потом с дедом мы вроде бы помирились, но прежних отношений уже не было! Не было этого: «унучЁк». А с бабой Дусей — так и не наладилось, до самой своей смерти он дулась на меня. Вот так-то! Нужно думать, кому и что говорить!

Но был у нее, у этой бабки один, но несомненный и просто-таки огромный плюс! Даже плюсище!