Чердынец

— Вот-вот! Думай теперь, как дальше тебе жить! Балбес! Вот думала же я — поговорить с тобой, да по серьезному! И ведь все оттягивала — то работа, то суета разная. Дотянула, блядь! — я с удивлением и интересом посмотрел на Галю — впервые слышу, чтобы она материалась.

— Что смотришь? Матерюсь? Я же тоже человек, и злится умею, и нервы у меня есть! Вот что теперь… Ладно, поговорю я с девчонками, постараюсь втемяшить им в головенки. Они вроде бы ко мне… вроде бы чуть сдружились мы. Прислушиваются. И ты — тоже подумай, дятел!

— Галь! А что теперь… ну… мне же еще два дня ей эти боли снимать, мы же договорились? Да и потом…

— Лекарь, блин! Ну что делать, что делать! Попросит — так, приласкай, что ли… Вот только не вздумай лезть туда своим сморчком! Только попробуй! Я тебе устрою — веселую жизнь! — Галя снова разозлилась, глаза — засверкали!

Мне стало интересно:

— Слушай, а что ты так за девчонок переживаешь? Как за своих родных? Ну — мало ли… кто и когда… начинает…

Галина чуть успокоилась, подумала и сказала:

— Да жалко мне их… Я же сама…, — Галя махнула рукой, — ладно — я тоже в этом возрасте понаделала многое, о чем сейчас… да — пусть так — жалею, да! Да и не чужие вы мне стали. У меня же до вас… вот только бабка одна и была, вроде родни. А тут вроде бы и отношение ко мне… почувствовала, что семья у меня стала образовываться, не только муж… но и родня есть.

— Пусть и такая, придурковатая, как некоторые — это она про меня добавила.

— А что у дядьки с губами — подрался, что ли?

— Да… есть у нас в Дорстрое один… все клинья ко мне подбивал, придурок! Потом — вроде и успокоился. А вчера — идем с Володей, после работы, в магазин… и этот выруливает, крепко поддатый. Вот и понесло из него, гавном разным! Ну — Вова и поддал ему, хорошо так поддал! Не посмотрел, что тот и поздоровее будет! Только вот — и самому чуть прилетело.

— Ладно… Пойдем в избу. Но разговор у нас с тобой — еще впереди, понял? Только, вот как, и где поговорить-то, чтобы внимание не привлекать? Ладно, подумаю, пошли, — и мы зашли в дом.

Во время ужина о делах не говорили. Так… перешучивались о разном, хвалили бабы Машину стряпню, дядька о работе рассказывал.

— А чё, Вовка, чё рейсы-та у тибя всё по гораду и по гораду? Дале та не ездиш? В деньгах патирял, нибось? — баба интересуется благосостоянием дядькиной семьи.

— Ну… тут, конечно, платят поменьше, чем на дальних. Я думаю сейчас в ремонт встать. К уборочной машину подготовлю, да там — поработаю, вот в деньгах и наверстаю.

Шоферам платят за тонно-километры, так и сейчас, и в будущем, когда я сам уже «баранку крутил», если шофер — не на окладе. И на «дальняке», конечно, получаешь — больше. Времени на перевалки не теряешь. Но дядька прав — если он подготовит машину и на уборке будет не «хреном груши околачивать», да в ремонте стоять, а — «впахивать» — реально получить очень и очень неплохо! Я и сам так делал — потом, в конце семидесятых и начале восьмидесятых. Очень неплохо получалось!

Лизка, дочка Галины, уже освоилась здесь и бабу Машу — называет бабой, не «дичиться». Что та — только приветствует! Не «сюсюкает», но разговаривает с ней часто и с теплотой. Со мной она так — не разговаривает, ага! Лизка частенько тут целыми днями — у бабушек. То здесь, то — у бабы Дуси, вместе с бабой Машей.

Тоже — вот же «выжига»! Внешне — кукла-куклой! Такая — ладненькая, смуглая, с двумя хвостами и бантами. Галя ее балует, одевает — лучше, чем принято в поселке. Вот и сейчас Лизка — в светлом платье, по моде девчонок — по длине — только попу прикрыть! Гольфы тоже кремовые, на ладных ножках! Хвостики-бантики — пай-девочка, ага! Только вот, когда баба Маша и Галина не видят — она мне и «моськи» строит, и язык показывает. Глазенки карие, живые такие, и бесенята в тех глазенках — так и скачут!

Похоже, дядька в ней — души не чает! Они постоянно перешептываются, что-то обсуждаю, посмеиваются. Сидят рядом.

Сейчас сложно сказать — какая она будет в будущем. Бывает же, что девчонки-ангелочки, когда вырастают — ничего особенного из себя не представляют! И наоборот — вроде была девчонка — гадкий утёнок, а потом такая пава вырастает — что ты! Но сейчас этот бесенок — хоть на картинку, хоть в «Ералаш» ее — на роль такой… головной боли для родителей и учителей! А «Ералаш» есть уже или нет?

— Лиз! А ты как в школе-то учишься? — я обращаюсь к «шилопопой».

— Вот вроде бы и не старый еще, а памяти — уже нет! — это она сейчас дядьке говорит, даже не взглянув на меня, потом переводит взгляд, — я же уже говорила тебе, что учусь я на «отлично»!

— Ну… может и говорила, да вот — на голову я слаб! Болеет у меня голова! — я стараюсь не улыбаться, глядя на нее.

— Голову — ее лечить нужно! — взрослым, даже — менторским тоном выговаривает мне пигалица, — сейчас запустишь, потом совсем беда будет!

Дядька довольно фыркает, глядит на меня победно: «Знай наших!». Галина пеняет дочери, что вежливой нужно быть со старшими.

— Ха! Это он, что ли старший? На сколько лет? На пять? Ф-ф-ф-ы-ы-ы! — высказывает она пренебрежение разрывом в наших годах.