Чему быть, того не миновать

У Леона была масса личных вопросов к главе Белого Клыка, рыцарь нашел в нем приятного собеседника. Однако Леон не смел ставить персональные интересы превыше дел государственной важности и не стал более отвлекать альва от забот, которые сам же взвалил на его плечи. С разрешения Элориэля, Леону по его просьбе дали доступ в библиотеку, зал истории. Подготовили гостевую комнату и выдали толстое, шерстяное одеяло, сначала удивившее рыцаря, учитывая то, что мир снаружи испытывала на прочность летняя жара. Разгорячив кровь лично значимым разговором, Леон и думать забыл о той прохладе, что подобно густому туману, заполняла башню. Рыцарь отужинал в общей столовой, где всем заведовал шэб с лицом, в котором было больше от акулы, нежели людей. Его низкая фигура, с пугающе-хищным лицом, орудовала черпаком не хуже булавы, столь же уверенно и властно. Клиновидные зубы шэба контрастировали с его родом занятий, как если бы говорили — мы тебя дружок тут не кормить будем, ты сам пойдешь на корм! Шэб так грозно размахивал черпаком, что Леон даже подумал, посмей кто-то критиковать его еду, этот наземник врежет им будь здоров. Однако это были лишь домыслы, на деле оказалось, что шэб груб на язык, но мягок нравом. Он много шутил и хохотал (а смех у шэбов выходил весьма странный, икающий и странный) с пришедшими на вечернюю трапезу людьми, альвами и другими шэбами. Для полноты межрасовых видов тут не хватало разве что представителей широи и атабов. Первые были своеобразной расой отшельников и не стремились интегрироваться в мир, живя на своем острове особняком как на обочине дороги. Вторые же будучи варварами, по меркам ученых, попросту не интересовались познанием окружающего мира и его тайн. У атабов была поговорка, хорошо передающая их мировоззрение: «Солнце взошло, значит будет и завтра». Им было этого достаточно. Не обращая внимания на разыгравшийся к вечеру аппетит, Леон не спешил прикончить жаренную перепелку на своей тарелке, в конце концов один раз ее уже прикончили. С умилением Леон наблюдал за общением сильвийца и цинийца, спором шэба и человека — редкая картина. За стенами Белого Клыка, представители различных рас как правило держались порознь, а впереди крепкой межвидовой дружбы, зачастую стоит разлад. До Леона доносились обрывки фраз.

— У других душа статься, а у них бабочка, о на как! А я говорю — тем проще! На любую бабочку, свой сачок найдется, как и на любую кастрюлю находится своя крышка. Но вот душа-то где? Будет ли во мне душа, ежели я потеряю ноги? А ежели еще и прости мама, руки? Станет ли ее от этого меньше и можно ли вообще применительно к душе использовать такие понятия? Где же в теле спрятана эта незримая сущность и есть ли она вообще? — рассуждал повар, по совместительству ученый из шэбов-наземников или как шэбы сами именовали своих ученых — глубинный. Согласно мировосприятию шэбов, помимо привычных глубин океана, есть океан незримый, неосязаемый, в бездне которого хранятся все тайны мира и именно глубинные, способны погружаться туда, дабы извлечь сокровища знаний.

— Гроза и ливень! Ну не маши ты так черпаком, брызгаешь же во все стороны. — возмутился чистоплотный сильвиец, брезгливо отодвигаясь подальше от стойки, за которой хозяйничал шэб.

— Бабочка не бабочка, покуда нет единого мнения о том, что есть душа, ни дебаты, ни сочки не помогут. Сначала надобно договориться, что есть душа, очертить границы так сказать, а то ведь на то единого мнение нет, споры сколько эонов уже ведутся. — заметил некий мужчина, доселе налегавший на свой суп.

Покончив с ужином, Леон отправился в библиотеку, приковывая к себе внимание жителей Клыка, с изумленным взглядом встречающих человека в непривычном, темной одежде из вареной кожи, на фоне которой пшеничные волосы казались еще светлее. Иные жители Клыка были так погружены в свои мысли и труды, что даже не заметили Леона, приняв его за своего и даже обратившись с какими-то просьбами. В коридоре он столкнулся с горгульей, метущей пол и несмотря на явную вину Леона, горгулья рассыпалась в извинениях и кланяясь отошла. Леон поражался тому, что эти существа вовсе не бездумные вещи, как скажем те магические стулья в покоях Элориеля, но существа обладающие собственном разумом, а если так, то не является ли тогда их содержание самым настоящим рабством?